|
— Вот она, джентльмены, — сказал он. — Ужаснее не придумаешь… Надпись на книге гласила: «Детские стишки Матушки‑Гусыни». — Есть и «ма», и «гу», и «ки», — медленно произнес Джойс. — Все сходится. — Выходит, Кроули не шутил, и в этих стишках на самом деле зашифрованы все магические секреты! — воскликнул Бэбкок. — Да нет, шутил, — сказал Эйнштейн. — И в этом как раз вся соль его шутки. Он сел на место, вытирая слезы и все еще широко улыбаясь. — Ну просто божественная комедия какая‑то, — еле выговорил Джойс, давясь от смеха. — Сейчас мы все окажемся в дантовом чистилище. — Вы хотите сказать, что все это время меня попросту дурачили? — обиженно спросил Бэбкок, которому было совсем не до смеха. — И да, и нет, — ответил Эйнштейн. — Очередной парадокс! — негодующе воскликнул Бэбкок. — Послушайте, в вашей теории есть хотя бы одно категорическое «нет» или безоговорочное «да»? Джойс, все еще смеясь, негромко пропел: Парадокс, парадокс, Хитроумный парадокс… — Черт возьми! — не выдержал Бэбкок. — Могу я наконец узнать, над чем вы смеетесь? Эйнштейн кивнул. — Извините, — сказал он. — Я бы с удовольствием объяснил вам все, но мне кажется, что если я сделаю это сейчас, вы никогда мне этого не простите. А что думаете вы, Джим? — Я думаю, — сказал Джойс, — что этот сценарий продуман настолько хорошо, что никакие ваши объяснения не смогут его разрушить. В нужный момент дверной звонок прозвенит снова, и Автор собственной персоной возвестит развязку, которую планировал с самого начала. — Пожалуй, вы правы, — согласился Эйнштейн. — Что ж, — обратился он к Бэбкоку, — в таком случае я расскажу вам столько, сколько успею… — Когда звонок прозвенит второй раз, — с шутливой торжественностью произнес Джойс, — каждый из нас превратится в тыкву. — Надеюсь, я все же успею закончить свое объяснение прежде, чем это произойдет, — сказал Эйнштейн. — Начинайте же! — нетерпеливо сказал Бэбкок. Эйнштейн немного помолчал, собираясь с мыслями. — Начну с основ, то есть, применительно к современной философской мысли, с Дэвида Юма. Размышляя о чудесах, Юм объясняет, что такое необходимое и достаточное доказательство реальности чуда. По его утверждению, чудо неоспоримо только в том случае, если любое другое объяснение более невероятно, чем само это чудо. Назовем это «бритвой Юма», по аналогии с «бритвой Оккама». Например, если я сейчас скажу, что моя дорогая жена Милли летает по кухне в метре от пола, вы поверите мне только в том случае, если вероятность того, что я, Альберт Эйнштейн, могу солгать, окажется меньше вероятности того, что Милева может летать. Я дорожу своей репутацией честного человека, но не думаю, что вы будете долго колебаться, решая, что более невероятно — а) то, что Милли в самом деле летает по кухне, словно ведьма, или б) то, что я вам солгал. Несомненно, всегда легче поверить в то, что человек, каким бы честным он ни был, лжет, чем в то, что кто‑то из его близких летает. — 173 —
|