Маски иллюминатов

Сэр Джон сосредоточенно нахмурился.

— Вири был небольшого роста, — сказал он. — Может, чуть больше пяти футов. Барон был моего роста или даже немного выше меня, то есть примерно пять футов восемь дюймов. Мне кажется, что я смотрел на него снизу вверх, но он держался очень надменно, поэтому мог показаться мне более высоким, чем был в действительности.

Эйнштейн кивнул и задумался.

— Гром и молния, — через минуту пробурчал он и снова обратился к Бэбкоку. — Что было после того, как вы с Джоунзом осмотрели сад?

— Барон проводил нас до ворот, ворча что‑то нравоучительное о людях, которые напиваются с утра. Я был совершенно растерян, но Джоунз сказал: «Я не верю этому человеку. Давайте наведем о нем справки у соседей».

— Очень разумно, — кивнул Эйнштейн.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Бэбкок. — После слов Джоунза я сразу же подумал именно об этом. Исчезновение Вири и надменность барона произвели на меня такое сильное впечатление, что мой ум на какое‑то время буквально прекратил функционировать, но эта мысль была совершенно очевидной: если нас каким‑то образом провели, барон должен был в этом участвовать.

— Продолжайте, — сказал Эйнштейн с легкой усмешкой.

— Оказалось, что в соседнем доме живет мисс Айседора Дункан, известная американская танцовщица. Кстати, вы когда‑нибудь видели, как она танцует? — неожиданно спросил Бэбкок.

— Я ненавижу балет, — сказал Джоунз. — Все эти дурацкие прыжки мешают сосредоточиться на музыке.

— К сожалению, я тоже никогда не видел мисс Дункан, — признался Эйнштейн. — Но, как и все в Европе, много слышал о ней. Говорят, она танцует не хуже Павловой.

— Гораздо лучше! — с жаром воскликнул Бэбкок. — Я видел ее только раз, в 1909 году, но не забуду этого никогда. Конечно, я не одобряю распутного образа жизни мисс Дункан, но должен признать, что она принадлежит к числу величайших балерин нашего времени. Я был очень разочарован тем, что ее не оказалось дома. Но нам все же удалось поговорить с ее секретарем — мисс Стурджис, тоже американкой.

— И что же мисс Стурджис сообщила вам о бароне Захарове?

— О, мы услышали от нее немало интересного, — сказал Бэбкок, устало усмехнувшись. — В сущности, даже намного больше, чем хотели услышать. Оказалось, что она смертельно ненавидит барона.

— Неужели? — расстроенно воскликнул Эйнштейн. — Я ожидал совсем иного.

— Мисс Стурджис назвала барона ханжой и религиозным фанатиком, который все время сует свой нос в чужие дела. По ее словам, однажды барон Захаров попытался организовать в этом квартале нечто вроде крестового похода против мисс Дункан. Он предложил изгнать ее из этого респектабельного района, мотивируя это тем, что она якобы расшатывает устои нравственности. Эта затея провалилась, он не успокоился и продолжал надоедать соседям своими письмами, в которых цитировал смелые высказывания мисс Дункан из газетных интервью и называл ее опасной революционеркой. Мисс Стурджис также сказала, что если бы не его высокий пост в русском посольстве, соседи с удовольствием выдворили бы из квартала его самого.