Много жизней, много учителей

Идея прошлых жизней и реинкарнации была чужда ее мировоззрению, но ее воспоминания были столь ярки, картины, звуки и запах так отчетливы, знание о том, что она была там - столь мощно и очевидно, что ей казалось, что она действительно должна была быть там. Она не сомневалась в этом: опыт был ошеломляющий. Но ее беспокоило, насколько это соответствует ее воспитанию и убеждениям.

За прошедшую неделю я просмотрел свои кон­спекты курса сравнительного религиоведения, записанные еще на первом курсе в Колумбии. Действительно, в Ветхом и Новом Заветах были указания на реинкарнацию. В 325 году римский император Константин Великий и его мать Еле­на уничтожили ссылки на реинкарнацию в Но­вом Завете. Второй Собор в Константинополе, состоявшийся в 553 году, подтвердил этот акт и объявил идею реинкарнации ересью. Очевидно, они полагали, что эта идея ослабит растущую власть Церкви, позволяя людям слишком долго искать своего спасения. Но первоначальные ссылки на реинкарнацию все же были; первые отцы Церкви признавали идею реинкарнации. Ранние гностики - Клемент Александрийский, Ориген, Святой Иероним и многие другие - верили, что они жили в прошлом и будут жить в будущем.

Однако я никогда не верил в реинкарнацию. На самом деле, я никогда толком и не думал об этом. Хотя из моего раннего религиозного обуче­ния я знал о неком туманном существовании «души» после смерти, я не был уверен в этой идее.

Из четверых детей я был самым старшим. Мы принадлежали к консервативной еврейской си­нагоге в Рэд Бэнк, маленьком городке недалеко от побережья Нью-Джерси. Я был главным при­мирителем и дипломатом в нашей семье. Мой отец больше других был привержен религии. Он относился к ней очень серьезно, как и ко всему в своей жизни. Он легко выходил из равновесия из-за домашних разногласий и устранялся, пре­доставляя мне роль посредника. Хотя это оказа­лось отличной практикой для моей будущей ка­рьеры психиатра, мое детство было тяжелее и обременено большей ответственностью, чем мне хотелось бы. Я вышел из него очень серьезным молодым человеком, который привык брать на себя слишком много ответственности.

Моя мать всегда открыто выражала свою лю­бовь. В этом для нее не существовало границ. Она была проще отца, и в качестве средств манипу­ляции детьми использовала такие понятия как чувство вины, мученичество, крайнее замеша­тельство - причем, без всякой задней мысли. При этом она редко бывала мрачной, и мы всегда могли положиться на ее любовь и поддержку.