Много жизней, много учителей

В ходе работы с ее болезненными и глубоко спрятанными воспоминаниями я совершенно за­был проверить возможную детскую связь с ее знанием египетских артефактов. Нo, по крайней мере, она лучше стала понимать свое прошлое. Она вспомнила несколько ужасных событий, и я надеялся, что ее состояние значительно улуч­шится.

Но, несмотря на новое понимание, на следую­щей неделе Катерина сообщила, что у нее ниче­го не изменилось, и приступы столь же тяжелые, как и раньше. Я был удивлен. Я не мог понять, что было не так. Произошло ли у нее что-то еще до трехлетнего возраста? Мы вскрыли более чем достаточно причин ее опасения подавиться, стра­ха перед водой, темнотой и замкнутым простран­ством, и, тем не менее, в моменты пробуждения ее мучили острые страхи и неконтролируемая тревога. Ночные кошмары по-прежнему не да­вали ей покоя. Я решил вернуть ее в еще более ранний период жизни.

В состоянии гипноза Катерина говорила шепо­том, медленно подбирая слова. Поэтому я мог записывать ее рассказ слово в слово. Многоточия в приводимых цитатах означают ее паузы, а не мою редакцию. Однако, какие-то фрагменты, которые повторялись, я выпустил.

Потихоньку я вернул Катерину в период двух­летнего возраста, но она не вспомнила ничего существенного. Я твердо и ясно скомандовал: «Вернитесь в то время, когда зародились ваши болезненные симптомы». К тому, что произош­ло дальше, я был совершенно не готов.

«Я вижу белые ступеньки, ведущие вверх, к большому белому зданию с колоннами. Там нет дверей. Я одета в длинное платье... балахон из грубой материи. Мои волосы заплетены, длинные светлые волосы».

Я был растерян и не понимал, что происходит. Я спросил ее, что это за год и как ее зовут. «Аронда... Мне восемнадцать. Я вижу базар перед зда­нием. Корзины... Корзины несут на плечах. Мы живем в долине... Там нет воды. 1863 год до на­шей эры. Место бесплодное, жаркое, песчаное. Есть колодец, но нет рек. Вода приходит в доли­ну с гор».

После того, как она изложила больше топог­рафических деталей, я попросил ее отправиться на несколько лет вперед и рассказать, что она видит.

«Там деревья и каменистая дорога. Я вижу огонь, на нем что-то варится. У меня светлые волосы. На мне длинное простое коричневое пла­тье и сандалии. Мне двадцать пять. У меня есть дочь, ее зовут Клестра... Это Рашель. [Рашель - в настоящее время ее племянница; у них всегда были очень близкие отношения.] Очень жарко».

Я был поражен. У меня начались колики в животе и стало холодно. Ее визуализации и вос­поминания казались такими определенными. Она совершенно не колебалась. Имена, даты, оде­яния, деревья - все представлялось так ярко! Что это было? Как та ее дочь могла быть теперь ее племянницей? Я был более чем смущен. Я обследовал тысячи пациентов с психическими проблемами, многих - под гипнозом, но я ни­когда не сталкивался с подобными фантазиями, далее во снах. Я велел ей переместиться вперед, в момент ее смерти. Я не был уверен в том, как следует опрашивать пациента с такими явными фантазиями (или воспоминаниями?), но я нахо­дился в поисках травматических событий, кото­рые могли лежать в основе нынешних страхов или болезненных симптомов. События, сопро­вождавшие смерть, могли оказаться особенно травматическими. Очевидно, потоп или прилив­ная волна разрушила поселение.