Лучше для мужчины нет

Ребенок был сыт, переодет и согрет. Разумеется, теперь он заснет. Молча и неподвижно лежали мы рядом, прекрасно понимая, что ждем первого скрипучего стона из коляски. Словно пациенты в кресле стоматолога, мы не могли расслабиться: вот-вот взвизгнет бормашина - первый раздраженный крик, предвещающий, что наш ребенок снова собирается впасть в свое излюбленное и прискорбное состояние. Когда это случилось, я почувствовал, как Катерина рядом со мной дернулась. Чья сейчас очередь? Похоже, ничья. Стоны все учащались, их требовательность нарастала, но никто из нас не подумал изменить безнадежно оптимистичную позу спящих. Мы напоминали супружескую пару, принимающую солнечные ванны под проливным дождем.

- Давай попытаемся оставить его в покое, - сказал я, когда крик перешел в полноценное завывание.

- Одна я такую роскошь себе позволить не могу.

- Но сегодня же я дома. В эту ночь можно показать, что мы не всегда будем плясать под его дудку.

- Я не могу.

- Хотя бы до четырех.

Часы показывали 3:52. Я встал и закрыл дверь, чтобы Милли опять не проснулась. Катерина ничего не сказала - но она лежала лицом к циферблату. Альфи бился в сдавленных рыданиях.

По прошествии целой вечности, а именно в 3:53, Катерина сердито прихлопнула голову подушкой. Думаю, она хотела этим мне что-то продемонстрировать - ухо из-под подушки осталось торчать. По мне, так уровень громкости младенца уже зашкаливал, его маленькие легкие и слабые голосовые связки не способны на большую мощность. Тем не менее, в 3:54 крик неожиданно приобрел квадрофоническое гиперзвучание, мощность и ярость его удвоились. Обычно в такие минуты на сцене запускают фейерверк, а хор дружно гаркает во всю мочь. Откуда у него столько сил? Откуда он черпает стойкость и целеустремленность среди ночи, когда родители, раз в двадцать превышающие его весом и силой, уже несколько часов как готовы выбросить белый флаг? Теперь я понимал, почему в прежние времена матери беспокоились, что раскрылась большая металлическая булавка, удерживающая подгузник, и воткнулась ребенку в ляжку, - крик Альфи был полон муки. Даже у меня зашевелилась мысль, что он проткнул себя булавкой, - а ведь мы пользовались одноразовыми подгузниками.

Яростные вопли продолжались на протяжении 3:55 - по-прежнему на полной мощности, но ровно в 3:56 переключили передачу, и звуки сделались короче и сумбурнее. Это были напряженные, мучительные, недоуменные выкрики. "Мать, о мать, почто оставила меня ты?" И хотя мать лежала спиной ко мне, я догадался, что теперь и она плачет. В первые месяцы, когда Катерина кормила грудью, я пытался убедить ее, чтобы она не бросалась к ребенку по первому зову. Как только ребенок начинал хныкать, Катерина кидалась к коляске, из ее глаз брызгали слезы, а из груди - в полном соответствии с учением Павлова - молоко. Ничего не оставалось, как пойти на попятный. Иначе ей грозило полное обезвоживание.