|
- Поздравляю, - сказал я. Катерина ничего не сказала - лишь тупо смотрела в сторону. - Так вот, значит, какой он - мой маленький мальчишка? - забормотал я, пытаясь сыграть счастливого отца семейства. Сюрреалистичность ситуации усугублялась бодрой музыкальной заставкой какого-то комедийного сериала, гремевшей в соседней комнате. Я посмотрел на спящего в колыбельке младенца; на запястье у него была бирка из голубого пластика. Ребенок выглядел таким совершенным и маленьким, все части его тела были выточены с такой любовью, что мне захотелось поверить в Бога. - Он прекрасен, - сказал я. - Он так прекрасен. Я смотрел на ресницы младенца, которые были умело завиты и расставлены через равные промежутки, на идеальную окружность его ноздрей. А затем услышал голос Катерины: - Он не твой, Майкл. Сначала до меня не дошло. Но потом я все же осознал смысл ее слов и поднял на нее взгляд, онемев от непонимания. Ее глаза наполнились слезами. - Он не твой, - повторила Катерина, и в ответ на мое недоуменную растерянность добавила: - Тебя же все время не было. - И она безудержно зарыдала: - Тебя же все время не было. Я продолжал на нее смотреть, отыскивая хоть какую-то логику в ее словах. - Но откуда ты знаешь? Я хочу сказать, с кем еще ты... - С Клаусом. - С Клаусом?! - Мне было одиноко, мы выпили вместе бутылку вина и... ну, я не знаю. - Что? Одно потянуло за другое, так надо понимать? - Не кричи. - А я не кричу, - закричал я. - Но ты бросила меня из-за того, что я тебя обманывал, и все это время носила в себе чужого ребенка! Рыдания стали громче; они перешли в животные всхлипы. - А откуда ты знаешь, что он не мой? Мы же не предохранялись, помнишь? - Я специально все подстроила, потому что знала, что беременна. Чтобы ты не догадался. Тогда я еще считала тебя хорошим отцом, а теперь уже слишком поздно. - Но он может быть моим, - беспомощно взмолился я и перевел взгляд на колыбельку, надеясь разглядеть в ребенке свои черты. Их не было. Вообще-то, если б меня спросили, я бы ответил, что Катерина однозначно зачала его с сэром Уинстоном Черчиллем. - Судя по датам, ребенок его. Я знаю. Можешь сделать анализ ДНК, если сомневаешься, но до того времени тебе придется верить мне на слово. Это не твой ребенок. Катерина подняла голову; она смотрела на меня с вызовом и даже с гордостью - а как же иначе, ведь только что она вбила последний гвоздь в крышку от гроба нашего брака. - А он знает? Я хочу сказать, ты сказала ему? - Нет. У этого ребенка нет отца. И она снова заплакала. Мне хотелось сказать: "Ладно, не надо плакать, все не так плохо", - но, разумеется, все было плохо, все было очень-очень плохо. — 150 —
|