Империя знаков

п8

мый) исполняет роль молоденькой девушки, влюб­ленной и трепещущей, ибо молодость, в той же ме­ре, что и женственность, не воспринимается здесь как естественная сущность, за истиной которой гоняются сломя голову. Утонченность кода, его неукоснитель­ность, никоим образом не связанная с органическо­го типа копированием (с умением воссоздать реаль­ное физическое тело молодой женщины), приводят к тому, что реальность женщины поглощается или ис­паряется в изощренном преломлении означающего: обозначенная, но не представленная, Женщина вы­ступает как идея (а не природа), и как таковая она вовлекается в игру классификаций и в истину чисто­го различия: западный травести хочет изобразить ка­кую-то конкретную женщину, восточный стремится лишь сочетать различные знаки Женщины.

Однако в той мере, в какой эти знаки чрезмерны, — не потому, что они напыщенны (думается, они не та­ковы), но потому, что они интеллектуальны, — бу­дучи, подобно письму, «жестами идеи», они очища­ют тело от всякой выразительности: можно сказать, что, в силу того, что они являются знаками, они вы­травливают смысл. Подобным образом объясняется то слияние знака с невозмутимостью (слово неподхо­дящее, ибо, как уже было сказано, оно имеет мораль­ный, выразительный оттенок), которым отличается азиатский театр. Это связано с особым отношением к смерти. Изобразить, сделать лицо — не бесчувствен-

119

ным или невозмутимым (что само по себе еще несет смысл) — но словно вынутым из воды, отмытым от смысла, — это и есть ответ на вызов смерти. Посмот­рите на эту фотографию от 13 сентября 1912 года: ге­нерал Ноги, победитель русских при Порт-Артуре, сфотографировался вместе со своей женой; их им­ператор только что умер, и они на следующий день решили последовать за ним, покончить с собой; ста­ло быть, они знают; он, за своей бородой, фуражкой и пышными волосами, почти совсем утерял лицо; но она, она целиком сохраняет свое лицо — невозмути­мым? глупым? простоватым? исполненным досто­инства? Как и для актера-травести, здесь невозмож­ны какие-либо прилагательные, все прилагательные устранены — не торжественным событием близкой смерти, но, напротив, — устранением смысла самой Смерти, Смерти как смысла. Жена генерала Ноги по­няла, что Смерть была смыслом, что и то, и другое уп­раздняются одновременно, а следовательно, не нужно «говорить об этом», пусть даже своим лицом.

МИЛЛИОНЫ ТЕЛ