|
Лиззи оказалась человеком одаренным, ее талант художницы можно было сравнить разве что с ее же великолепной игрой на фортепиано. Стены дома были увешаны картинами, принадлежавшими кисти самой хозяйки, - и какими картинами! - грустными, берущими за душу. На одной из них светловолосая девушка с лихорадочным блеском в глазах сидела под деревом на лужайке рядом с молодым человеком, перед которым стояла служанка, держащая поднос с четырьмя стаканами. Два были наполнены молоком, а два - красным вином, Усмехающийся юноша держал руку на стакане с вином, девушка с пылающими щеками и дерзкими глазами тоже тянулась к вину, хотя было совершенно очевидно, что она предпочитает молоко. За ней, невидимая для всех троих, была изображена полупрозрачная фигура с лицом божественной чистоты, оплакивающая ошибку девушки. За спиной же ее приятеля находилась другая призрачная фигура - черная, со злобным, сатанинским выражением лица, - державшая руку на плече юноши и победно улыбавшаяся. Под картиной стояла надпись: «Поражение Чистоты». Я тогда долго изучал полотно, потом обернулся к художнице и спросил: - Это ваша жизнь и ваше горе, не так ли, Лиззи? В ответ она разразилась потоком слез. Я ждал, пока ее боль утихнет. Наконец, она ответила: - Да, это мое горе. О, Боже, как низко я пала! И нет больше надежды. Никакой надежды. Если б только я могла оставить эту жизнь и начать все заново, в другом месте, где бы никто не знал о моем прошлом! Но это невозможно. Я не смогу уехать отсюда, у меня нет на это средств. - Но ваше искусство, Лиззи? - мягко напомнил я. - Мое искусство... Вряд ли здесь кому-либо нужны мои картины, так что начать жизнь с чистого листа не на что... Именно из гостиной этой девушки я и вышел в тот день, вечером которого мы с Куонгом отправились в горы, где встретились с гризли. А через неделю я вновь стоял в баре Чарльза Прево и увидел Лиззи, разговаривающую с барменом за стаканом хереса. Когда бармен отвернулся, чтобы обслужить очередного клиента, я подошел к девушке и, наклонившись к самому ее уху, прошептал: - Может быть, вместо хереса выпьем молока? Ее печальное лицо преобразилось, в глазах, как капли росы, заблестели слезы, она согласно кивнула. — 163 —
|