|
Превосходно. Через полчаса я уже в кабинете мосье Давиньона, главы бельгийской дипломатии. Министр, очень приятный старик, усаживает меня в кресло и немедленно обращается ко мне с отеческим наставлением: — Видите ли, уж девять лет, как я министр. Это большой срок для министра. Мой предшественник барон де Фогюи был министром десять лет. Но ни он, ни я никогда не давали интервью ни одному журналисту. Я хочу сказать, что я вовсе не надеюсь на интервью, но министр делает успокоительный жест, словно предупреждая с моей стороны взрыв протестов. — Постойте, постойте, если я отказываю вам, то вместе с тем я хочу для вас кое-что сделать. Министры иностранных дел в Бельгии связаны традицией. Но вы можете обратиться к моему уважаемому коллеге министру юстиции и вице-президенту кабинета мосье Картон де Виару36. Он не связан никакой традицией и, вероятно, сможет вам быть полезен. Я специально попрошу его об этом. Да и что вы можете узнать о дипломатии Бельгии? Тут все очевидно. Ничего нового мы никому сказать не можем. А мосье Картон де Виар был инициатором комиссии, составленной из судебных лиц, которые с большой тщательностью расследовали многие стороны жизни Бельгии во время оккупации. Я думаю, что это больше заинтересует ваших читателей. Мне остается только поблагодарить бельгийского дипломата, сумевшего таким образом соединить полную сдержанность с очаровательной любезностью. Но уже поздно, и я решаюсь зайти к другому министру утром на другой день. Рассчитываю, что к тому времени мосье Давиньон сможет уже поговорить с ним обо мне, как он это обещал. Когда я иду в густеющих сумерках по одной из верхних террас, море рисуется уже мне иным. Оно соединено с небом расплывающейся багровой полосой, а выше, в сероватом куполе, плывет красный месяц. Он напоминает мне «Красный полумесяц» турок, и военные мысли как-то странно вторгаются в зачарованную тишину рано утихнувшего городка и всего этого необъятного простора. Между тем быстро начинает мелькать через все небо мечеобразный луч прожектора. Как многочисленные миноноски, которые я видел днем, черной сыпью усеяли море и стерегут изгнанную Бельгию с моря, так, очевидно, в каком-то пункте на верху холма бодрствуют люди, оберегая ее со стороны неба. * * *И на следующий день погода была такая же сверкающая. Я с новым удовольствием обошел Сент-Андрес. Затем я направился в министерство юстиции, довольно привольно поместившееся в части верхнего этажа огромного центрального строения Дюфайеля. Существенное из разговора с министром Картон де Виаром я в свое время вам телеграфировал и возвращаться к этому не буду: небезынтересна мысль министра, что вина за жестокости лежит не на немецком характере, который в последнее время принято отождествлять со всяческой скверной, а на системе, продиктованной всеми условиями нападения. В пятом из посланных мною докладов специальной комиссии министра юстиции прямо указан ряд случаев возвращения солдатами награбленных вещей с извинением: мы-де не воры, нам так приказывают. — 25 —
|