|
Слишком фантастично? Сегодня — может быть. А завтра? И мало ли что, казавшееся нам фантастичным вчера, сегодня стало реальностью? Поскольку я с помощью подобных экстраполяции хочу всего лишь нащупать метафизический принцип, объясняющий уже описанные мною религиозные странности, то давайте не отметать с порога и такую экзотику. Признав, что дело УЖЕ зашло далеко. Что говорили-говорили о грабительской сущности капитализма… Потом восславили именно эту, проклинаемую ранее, сущность… А еще говорили о глотке свободы и ужасной советской несвободе. А потом оказалось, что раб должен возлюбить хозяина, дабы не было эксцессов «a la Спартак»… Проводимые же мною экстраполяции призваны показать, что не хозяина раб должен возлюбить, а братка. И не возлюбить, а лечь под него. И не возбухать. Удается откупиться — прыгать от радости. А не удается — пенять на себя, а не рассуждать на разного рода идеальные темы, доводя себя до совершенно непристойной исторической страсти. Опустили тебя? Значит, на роду написано быть опущенным, природа тебе не додала, слабак ты и знай подобающее слабаку место. Ах, не слабак? Так сыграй по правилам, задаваемым благородно-грабительской сущностью, она же подлинно жизнеутверждающее мироустройство. Прояви крутизну то есть. Только к идеальному не апеллируй, братан. К этой… как там бишь ее? Справедливости… Ты еще о законе порассуждай. «Закон — тайга»… Че, не в курсе, кореш? В России уже восславлен, причем недопустимым для всего остального мира образом, так называемый социал-дарвинизм. Теория развития, основанная на том, что сам не чуждый религии Дарвин называл «выходом из инферно», греховна. А инферно? Такое, чтобы из него выхода не было? Итак, социал-дарвинизм уже воспет неслыханным и недопустимым образом… А что если идеалом этого социал-дарвинизма станет браток? Что если будет воспето его право (жить — значит быть несправедливым) опускать, пригибать и так далее? Ведь Ницше-то, который жизнь восславил и справедливость отменил, как раз и является отцом социал-дарвинизма! Стоп! Мы же о метафизике говорим! Жизнь жизнью, а смерть? Жил такой крутой, верный закону жизни, закону пригибания, опускания, пожирания ворюга… По совместительству — кровопийца… Идеальный представитель идеального, в силу своей безыдеальности, мироустройства, подлинный выразитель его восхитительно-грабительской сущности. И, уже когда опускал, пожирал, делал все, что подобает прихожанину церкви жизни имени Ф. Ницше, знал при этом, что умрет. Волк, тигр, крокодил делал то же самое и не знал. А он знал. Жизнь без идеала, не имеющая над собой судьи, но знающая о фатуме смерти, — это не животная жизнь. — 271 —
|