|
6 августа. Четверг, утром С начала июля напряжённо работаю над своей дипломной работой. В регулярном ритме, как заведённые часы. Ибо так работать лучше всего. Витаю в прекрасном. Размышляю, мечтаю. Иногда устаю, ведь на дворе <сильное> солнце. Ловлю один-другой солнечный часок. Но радуюсь, что работа спорится. Почти готов черновик. Ещё последний раздел. Культура Красоты. И всё же боюсь, как бы не оборвалось. Жизнь опять окутывает своим иррациональным дыханием. Силы мне нужны, громадные силы! Стать бы вне времени и пространства! Всё глубоко человеческое, в конце концов, условно, единственный смысл – божественное в нас, духовная личность. Но мне надо закончить труд до конца августа. Необходимо напрячь новый ритм. Иначе – нельзя. У меня ведь есть воля, у меня ведь есть дисциплина! И я вновь буду расти. Всё же не хочу остаться в абстрактном идеализме. Всячески пытаюсь идеал согласовать с жизнью. Думаю, думаю. Часты такие моменты, когда вновь и вновь вижу, что слепой абстрагировавшийся идеализм может приносить отрицательные плоды, даже разрушать. Так и с Зентой, которая всё ещё не перестаёт (часто слепо) одних слишком идеализировать, других – уничижать. И во мне эта тенденция была в ранней молодости, но теперь я подхожу к человеку внимательно, чтобы не разочароваться и не причинить вреда. Ибо главное – по существу понять другого, перед «его Богом» встать, как же иначе тогда можно жить и любить? Высшее – забыть все свои личные боли, мыслить только о другом, единственно о нем. Не окрашивать свои суждения и мировосприятие субъективизмом. Может быть, это трудно, но это – высшее, это единственная обязанность. 14 сентября. Около полудня Сегодня я сдал Дале свой «Метафизический аспект Красоты». Ещё вчера до поздней ночи мы работали, сегодня утром отдал в переплёт и теперь, наконец, – свободен. Эти два месяца, начиная с 10 июля, прошли в чрезвычайном напряжении. Утром и вечером – писать, днём – ещё читать и собирать материалы, даже в поезде. Если бы не ходил на море купаться, если бы не использовал некоторые солнечные часы, не знаю, как выдержал бы. Но, может быть, больше всего помогал вдохновенный энтузиазм, с которым я писал, особенно – первичный текст. В последние дни стали болеть голова и глаза. В этом году не видел бы лета, если бы на дни Ивана Купалы не попали мы на природу. Полтора месяца отпуска прошло в основном за столом. У нас в этом году была небольшая, но приятная комнатушка на втором этаже дома родителей, где ароматы сосен и листвы и много солнца. И мой дружочек последние недели промучилась вместе со мной, перечитывая и переписывая мою работу. Я так привык к её советам, что мне было бы трудно жить одному. Я не знаю, что нас ожидает, но, быть может, нечто весьма тяжкое. В насыщенном труде некогда было задумываться, но теперь надо будет думать и думать. Эллу после длительной церемонии приняли в школу сестёр милосердия. Это было до Ивана Купалы, и 1 октября она должна приступить к работе. Но в таком случае ей от всего, от всего надо отказаться. Там она будет оставаться в течение дня, хорошо, если на какой-то час отпустят из больницы. И ночные дежурства, и уход за больными – хватит ли слабых сил Эллы это выдержать? И именно теперь, когда в нашем Обществе намечается большая активность, и как раз для женщины, Элле будет трудно расставаться. Но Элла хочет провести идеи практически в жизнь, а не остаться при теории: следует нечто делать, притом – великое, где можно всю себя отдать другим. Жертвовать собой – всегда и везде неизменно было наиглавнейшей заповедью её сердца. Но в жизни нередко приходилось жертвовать напрасно, силы растрачивались на мелочи, в то время как можно свершить нечто большее. Во-вторых, эта жертва помогла бы ей преодолеть трагизм в случае, если не будет ребёнка. Знаю, если Элла уйдет, жизнь нас обоих радикально переменится. Я останусь один, и какая ноющая струна вплетется в мою жизнь. Возможно, отчасти моя вина, что в прошлом году Элла не ушла. В этом году я не имею права отговаривать, ей самой надо сделать выбор. Но ведь это, в конце концов, нам надо делать совместно. Всё же я боюсь, что и там Элла истратит силы напрасно: не на то, ради чего жаждет жертвовать, нечто великое; вместо того, чтобы служить людям, надо будет исполнять мелкие технические работы, на которые способен любой другой. И, во-вторых, она в скором времени сможет участвовать в практическом строении нашего Учения. Ныне у нас на повестке дня создание женского объединения при Обществе Рериха, которое уже учреждено в Нью-Йорке. Собираемся два раза в неделю, читаются доклады, места из Учения, чтобы приготовиться официально вступить в контакты с другими женскими организациями. Для того, чтобы нечто новое дать и сказать, следует самим это вполне выяснить. Также учредим и детский интернационал, выполняя волю умершего гениального Серёжи.[18] И от этих двух объединений тянутся нити к разным отраслям культуры. Какой только работы там не будет! Сколько потребуется сил и энергии! Там, именно наилучшим образом, наиболее непосредственно можно будет служить человечеству. Д-р Лукин берётся за свои планы с большим энтузиазмом. Теперь он всего себя посвящает Учению, об этом только мыслит и мечтает. И сможет он многое. — 27 —
|