|
6 марта. Пятница Сегодня я отдал в цензуру третью часть «Мира Огненного». 14 марта Я получил разрешение выпустить в свет «Мир Огненный». Управление духовных дел отдало на цензуру Веселису. Два экземпляра я отослал в Индию уже в прошлую субботу вместе с письмом Е.И. 15 марта. Воскресенье Сегодня опять испытание. Я просил Буцена не писать в Индию о Стуре, пока мне не придёт письмо от Е.И. Сегодня Буцен дал мне прочесть копию своего вчерашнего письма. Оказывается, он всё же надумал и отослал его. С изумлением я читал, что Буцен пересказал разговор, который был у него 1 марта, в том числе и то, что выдвигали мою кандидатуру. У меня стало так тяжко на сердце. Ведь если писать, то совсем не так! И моя задача теперь поторопиться завтра или послезавтра с новым письмом в Индию, сказать и мотивировать шире о Валковском, ибо он уже фактически руководитель Общества. У меня нет ни <дара> речи, ни организаторских способностей. Как тяжко всё же писать и обдумывать, когда невозможно теперь сказать Стуре об этом! Хочу, однако, как-то выяснить его собственные мысли и отношение. Вчера я получил письмо от Е.И., где подробно описано предательство в Нью-Йорке. 16 марта. Понедельник, поздно вечером Я надеялся получить сегодня письмо – и дождался. Письмо было от Н.К. Сейчас Е.И. очень больна, и он отвечает вместо неё. Сколь чутко, спокойно, величественно, глубоко он пишет. Он говорит, что ныне следует избегать любых осложнений. Хорошо, что у нас есть комитет – правление, которое ведёт дела Общества. Если теперь и производить перевыборы правления, то всё же, в связи с теперешней обстановкой, было бы желательно избежать перемен. Ибо теперь Армагеддон во всех проявлениях всех масштабов. Поэтому надо быть столь осторожным с переменами. «Конечно, мы чуем все Ваши соображения, но и Вы так же, как и мы, отлично понимаете особые обстоятельства». Далее множество чудных слов о культуре, о терпении, о личной активности, о содружестве. «Тот же отбор ликов происходит не только в мировом плане, но и в двух планах». Враги теперь показывают свои истинные лица, так на всех планах. В три часа пополудни я посетил Стуре, хотел поговорить о чём-то существенном, но говорили о пустяках. Стуре ночь не спал, ибо приехал из Даугавпилса. Так он не спит несколько ночей в неделю. Хотя обстановка сейчас очень тяжёлая, я всё же не смог сказать ему о письме. Я хотел только подготовить сознание. Между прочим, я сказал: «Не чувствуешь ли ты, что отчуждаешься от Общества?» Он ответил: «Я ведь передал все дела комиссии, пусть она покажет, на что способна». Да, столь тяжёл весь этот вопрос! Быть может, только по прошествии времени можно будет узреть, как надо было поступать, но тогда многое будет уже слишком поздно. — 142 —
|