|
Дамы пили кофе в гостиной, детей отправили гулять, а мужчин Владимир увел курить на отцовскую половину: там был неплохой погребец, про который Варя запамятовала. Гремел бутылками и восторженно кричал: — Сергей Петрович, дорогой, вот настоящая ямайка! Господа, р-рекомендую! Крохотная чашечка пряталась в пухлой ручке Полины Никитичны, и Маша очень внимательно следила, удастся ли почтенной даме дотянуться до кофе. Любопытство было безгрешным: польщенная приглашением разделить дамское общество, Маша пребывала в отменном расположении, и гости ей нравились. Особенно Елизавета Антоновна; ее Маша разглядывала осторожно, но внимательно и нашла, что в такую можно влюбиться именно очертя голову, по-олексински. — Как же вы справляетесь одна? — поражалась Полина Никитична. — Господи, такая семья! — У меня хорошие дети, — улыбалась Варя. — Нет, это настоящий подвиг любви и преданности! Подвиг! — Владимир много рассказывал о вас, — сказала Елизавета Антоновна. — И о вашем американском миссионере, и о сербском подвижнике… — О Гаврииле, — подсказала Варя, уловив легкую заминку. — Да, да. Он прелесть, наш юнкер. Скажите, а этот молодой человек — Аверьян Леонидович, кажется? Извините, я скверно запоминаю имена. Вероятно, ваш старый друг? — Напротив, мы познакомились всего неделю назад. Он прямо из Швейцарии, здесь отдыхает. Варя сознательно выложила Швейцарию: кокетливая Лизонька чем-то настораживала ее и связи их семьи должны были быть безупречными. Кроме того, она сразу поняла, что Володину влюбленность приняли как сельское развлечение, и это было неприятно. — Он что же, учился там? — Кажется, по медицине. — Он очень умен и образован, — сказала вдруг Маша. — И это очень важно, потому что он сын сельского священника. — Как интересно! — Лизонька с любопытством посмотрела на Машу. — Следует признать, что его способности превосходно подмечены вами. — Знаете, я лишена сословных предрассудков, — решительно объявила Полина Никитична. — В наше время следует отдавать предпочтение уму и таланту. — Совершенно согласна с вами, — сказала Варя. — Еще чашечку? — Благодарствую. Говорят, Бальзак умер от кофе. — Бальзак умер от гениальности, — улыбнулась Лизонька. — Я где-то читала, что гениальность сжигает человека и все гении умирают молодыми. — Вероятно, они просто умирают раньше времени, — сказала Варя. — Но нам это, кажется, не грозит? Если не возражаете, я покажу вам ваши комнаты. Чай мы пьем в шесть часов. — 65 —
|