|
– Куда? – с неподдельным интересом спросила Наденька. Она вдруг забыла о всех своих мыслях и муках, терзаниях и воспоминаниях. И чувства ее все сейчас забыли. Глаза смотрели на Анну Михайловну и видели только ее. И уши слушали Анну Михайловну, отбросив все остальное. И даже нос ощущал аромат духов Анны Михайловны, и Наденька вспомнила эти духи, хотя сама ими не пользовалась: «Царский виолет». – В городской сад, куда ходить мне воспрещалось, – округлив глаза, призналась Анна Михайловна. – В нашем городе был такой большой сад, он спускался к реке. И мы там бегали взапуски, играли в прятки и пятнашки и даже… – Она наклонилась к Наденьке, таинственно понизила голос: – Даже в горелки, где полагалось целоваться с мальчиками, представляешь? – И ты целовалась? – Я одаривала поцелуями. Не всех. Если всех подряд, твои поцелуи ничего не будут стоить. – И была на седьмом небе от счастья? – Я не чуяла под собой ног, Наденька! Пока не загремела с обрыва в речку. И, представь себе, все мои придворные со страху разбежались. А я барахталась в противной тине, пока меня не вытащил какой-то случайный дяденька. Я уже не могла говорить, а только булькала, но он знал, где я живу, и отнес меня домой. Меня тут же посчитали больной и уложили в постель на целых две недели. И все по очереди приходили и рассказывали мне какие-то ужасные назидательные примеры. А мне совсем не хотелось их слушать. Мне хотелось рассказать им, как я была принцессой. – Как я была принцессой… – тихо повторила Наденька, и огонек угас в ее глазах. – Для того чтобы стать принцессой, нужны три вещи, – таинственно зашептала Анна Михайловна. – Платьице, зеркало, и – восторг. Платьице ты подберешь, зеркало имеется, а о восторге я подумаю. Завтра же наденешь платьице, велишь Грапе тебя причесать да припомадить, повертишься перед зеркалом и будешь с нетерпением ждать встречи с восторгом. А сейчас отдыхай и думай только о завтрашнем восторге. Ты же – совершенно здоровая девочка, а это – просто недомогание. Нам ли, женщинам, не понимать, что это такое! Анна Михайловна крепко расцеловала Надю и тотчас же вышла, чтобы с Наденькой остались ее последние слова. А спустившись, тяжело вздохнула, сокрушенно покачала головой, но тут же постаралась придать себе неунывающий вид и направилась в гостиную. В гостиной все набросились с вопросами, но она твердо сказала, не забыв об улыбке: – Извините, господа, но дамы имеют право на свои маленькие секреты. – Но Надюша хотя бы улыбнулась? – спросил Хомяков. — 390 —
|