|
– Кто знает, какова сейчас моя сестра? – тяжело вздохнула Варвара. В гостиную вошел Иван. – Проводили Васю. Роман поехал по делам, обещал быть к обеду. Что нового? – Пока… – начал было Аверьян Леонидович. Но тут же замолчал, потому что в гостиной вдруг появился Викентий Корнелиевич. Со странной, будто застывшей в глазах улыбкой, которую он, как всем показалось, бережно донес и очень боялся потерять. И никто не решался что-либо сказать, даже Варя. Все просто смотрели на него. – Господа, я… Вологодов вдруг решительно шагнул к Варваре и склонился, надолго припав к ее руке. – Что, друг мой? – тихо спросила Варя. – Господа, я счастлив, – впервые широко улыбнувшись, сказал он. – Я безмерно счастлив, господа, я… Я признался в любви Надежде Ивановне, и она… Она приняла мое признание. Она даже поцеловала меня. Вот сюда, в щеку. И тогда я… Я осмелился предложить Надежде Ивановне не только свое сердце, но и свою руку. Викентий Корнелиевич опять замолчал, по-прежнему счастливо улыбаясь. – И что же Наденька? – напряженно спросила Варвара. – Она ответила вам? – Совершенно разумно, господа, в высшей степени разумно! – Счастье буквально распирало Вологодова. – Наденька… То есть, извините, Надежда Ивановна выразила естественное желание подумать. Это – ее право, господа, ее неотъемлемое право! «Я глубоко благодарна вам, – сказала она. – Позвольте же мне самой сделать ответный шаг, когда я найду в себе силы для этого.» – Найдет в себе силы? – переспросил Аверьян Леонидович. – Так и сказала? – Именно так! – Викентий Корнелиевич воинственно выпрямился. – Вы усматриваете в этом… – Я усматриваю в этом первый звоночек на пути к окончательному выздоровлению, – улыбнулся Беневоленский. – Это – добрый знак. Очень добрый и обещающий знак. – Я почувствовал это! – Вологодов благодарно пожал руку Аверьяну Леонидовичу, а заодно и Ивану. – Мы довольно долго разговаривали с Надеждой Ивановной, и я пришел к выводу, что это – просто потрясение. Да, это огромное нервное потрясение… «Он успокаивает нас, – думала Варвара, слушая Вологодова и не забывая сохранять на лице улыбку. – А заодно и себя. Господи, он действительно любит эту несчастную девочку, но что-то не так. Что-то его очень тревожит. Очень тревожит… Он же места себе не находит, пребывая в счастье и страхе одновременно…» И сказала: – Извините, господа, я вас ненадолго покину. — 395 —
|