|
– Чего шушукаетесь? – не оглядываясь, спросила Варвара. – Напрасно поспешаете, Варвара Ивановна, – осторожно сказал Евстафий Селиверстович. – Не пустят вас в такую рань в палату никоим образом. – Лучше там ждать, чем здесь маяться, – вздохнула Варя. – Как Роман? – К завтрему протрезвеет, так полагаю. – Присмотри, чтоб горячего поел. – Уговорю. Когда вернетесь, если он спросит? – Сегодня не спросит, ты же сам сказал. Проводив хозяйку и потолковав с Мустафой о Феничке, Евстафий Селиверстович вернулся в биллиардную. Как ни осторожно он шел, а Хомяков все же проснулся: чуток второй пьяный сон в отличие от первого. Выполз из-под тулупа, прошел к столу, хватанул добрый глоток прямо из графина. – Черт, теплая… – Надо поесть. – Сам знаю, что мне надо. – Поесть, – негромко, но весьма упрямо наседал Зализо. – Вот пристал. – Роман Трифонович схватился за сигару. – Ну, давай. Что там у тебя? – Миска щей сутошных. – К черту! – Съедите, тогда и к черту пойду. – Ладно. И огурцов соленых. Кадушку!.. Евстафий Селиверстович не настаивал ни на столовой, ни даже на буфетной: у Хомякова внезапно «взыграл ндрав», и «ндрав» этот приходилось учитывать. Наверху встретил Немировича-Данченко с Каляевым: оба были в халатах, прямо с постелей. – Где наша одежда? – Должно быть, уже почистили. Ступайте в биллиардную, там он. Щи сутошные подать? – Щи – всегда хорошо. Зализо велел все принести в биллиардную и спустился туда вместе с гостями. – Доброе утро, – робко сказал Ваня, увидев хозяина. – Водку пить будете? – хмуро спросил Хомяков вместо ответного приветствия. – Я – да, он – нет, – сказал Василий Иванович, имея в виду Каляева. – У нас с Иваном тяжелый сегодня денек. Феничку пойдем искать по участкам. – Феничку… – горько вздохнул Евстафий Селиверстович. – Не надо бы ему, – буркнул Роман Трифонович. – Надо, – упрямо обронил Каляев. – Ну гляди, паренек… Варя тихо сидела на стуле у изголовья сестры, не отрывая глаз от ее бледного, осунувшегося – кожа да кости – лица. «Увезу я ее, – думала она, напряженно прислушиваясь к тихому дыханию Наденьки. – Как только поправится, как только разрешат врачи, сразу увезу. В Швейцарию, в горы. Тишина, чистый воздух, люди за грошовыми подарками не давятся. Купим там домик…» Бесшумно открылась дверь, и вошли двое. Старший врач отделения Степан Петрович Чернышев и второй, Варе неизвестный. Беззвучно приблизившись, долго слушали, как Наденька дышит. Потом Степан Петрович поманил Варвару, и все трое вышли в коридор. — 333 —
|