|
Весь Старый город, с его причудливыми домами бледно-розового и бледно-голубого цвета, наклонными крышами из красной черепицы и видавшими виды бронзовыми дверными кольцами, был взорван нацистами в 1944 году, после неудавшегося вооруженного восстания в Варшаве. Гитлер был настолько взбешен этим восстанием, что приказал стереть столицу Польши с лица земли. Нацисты систематически разрушали Варшаву и уничтожили до основания 90 процентов всех построек города. Красная Армия в это время расположилась лагерем на берегах Вислы, в нескольких милях от города, наблюдая за ходом событий и ничего не предпринимая. Послав заранее партизанам условный сигнал о наступлении, русские устроили себе пикник вместо того, чтобы присоединиться, как было обещано, к битве. Их бездействие позволило нацистам покончить со всеми вооруженными повстанцами, которые потом могли бы выступить против захвата Советами разрушенного города. Из-за этого предательства у СС были развязаны руки для методичного убийства более чем двухсот тысяч гражданских лиц в ходе бомбардировок и казней. В то время чуть не лишилась жизни и моя мать. Она и бабушка были схвачены нацистами во время одной из уличных облав. Всех попавших в облаву выстроили вдоль стены для расстрела. Только вмешательство проходившего мимо офицера вермахта, которому, очевидно, стало жаль женщину, державшую на руках четырехлетнюю веснушчатую девочку, сохранило им жизни. Остальным пятидесяти их соседям в тот день не так повезло. После войны польское марионеточное правительство тщательно восстановило весь старый аристократический центр города, тонко показав тем самым фигу новым/старым владыкам из Москвы. Детальное восстановление центра города было одним из того немногого, что польские красные постарались сделать на национальном подъеме всего народа, что позволило привлечь к работам опытных жестянщиков и каменщиков со всей страны. Правительство также занималось восстановлением и остальной части Варшавы. Моя мать, как и все ученики начальных школ Варшавы в конце 1940-х годов, посвящала один день занятий в школе сбору кирпичей из развалин для их повторного использования в реконструкции столицы. – Мы пропускали занятия в школе и думали, что это чудесно, – говорила мама с усмешкой, когда я спрашивал ее об этой общегородской программе. (К сожалению, детский труд был отчетливо заметен в большинстве районов столицы, где притулившиеся друг к другу осыпающиеся жилые дома, в сущности, умоляли о новом блицкриге.) Мои родственники, Романы, жили на первом этаже большого здания типового проекта, похожего на спичечный коробок. Эти проекты в массовом порядке экспортировались Советами во все их колонии. Когда я впервые в 1991 году появился в их дверях, тетя Дагмара встретила меня, смущенно покраснев. — 39 —
|