|
Я знал, что Польша вновь стала жертвой своего географического положения, как это неоднократно бывало на протяжении всей ее тысячелетней истории. Мне было известно, что западные и восточные соседи делили Польшу на части по бесчисленному количеству поводов. Я также знал, что Польша была жестоко захвачена Гитлером, а после, казалось, навеки исчезла при Сталине. У меня в сознании возникло некое белое историческое пятно и создалось впечатление, что страна как бы перестала существовать после захвата ее коммунистами. В моей голове время совершило прыжок от 1945 года до того момента, когда во второй половине века был приведен к присяге в качестве демократического лидера Польши усатый электрик по имени Лех Валенса. Что же произошло в Польше в тот промежуток времени, когда так много поляков пожелали стать соучастниками коммунистического обмана? Я никогда не пытался спросить об этом кого-либо. Или же я никогда по-настоящему и не хотел узнать об этом, желая, как и многие другие дети эмигрантов, забыть свою старую родину и сосредоточиться на интеграции в новое общество – огромный американский плавильный котел наций. Когда в Польше было введено военное положение и танки патрулировали улицы Гданьска, я был всецело поглощен погоней за американской мечтой, выражавшейся, например, в том, чтобы быть избранным в капитаны футбольной команды или стать президентом студенческого совета. Обычно я весь съеживался от страха и густо краснел всякий раз, когда мой дед или бабушка обращались ко мне на польском языке в присутствии моих друзей. «Мачи! Черт возьми, что это еще за имя такое?» В старших классах школы я даже убрал со спины своей футболки непроизносимую букву «z», чтобы не походить на поляка, и был удивлен, почему мои родители тогда неодобрительно покачали головами. Когда я увидел трепещущие на ветру знакомые с детства, но теперь уже иностранные, красно-белые польские флаги над пограничным пунктом проверки документов, мне захотелось, чтобы мои дед и бабушка были живы, потому что я нуждался в ответах на миллион вопросов, задать которые у меня почему-то никогда не было времени. Что-то произошло. Атмосфера на границе вдруг внезапно изменилась – от всеобщей усталости до непонятного страха. Люди были чем-то встревожены, перебегали от одного автомобиля к другому и с видом заговорщиков собирались в небольшие группы. По длинной очереди из автомобилей быстро распространялись какие-то плохие новости. Я опустил стекло. – Путч в Москве! – воскликнула женщина, ни к кому конкретно не обращаясь. — 36 —
|