|
Очаровательно! Генерал, изволите ли видеть, плох, потому что не делится подчиненными своим «великим богатством», которое ему по бездетности все равно некому оставить. Эх, господа офицеры… Офицеры Вы, или уже где? А впрочем, генерал Корф не лучше… «Генерал наш, будучи хитрым придворным человеком и предусматривая, может быть, чем все это кончится, и начиная опасаться, чтобы в случае бунта и возмущения или важного во всем переворота не претерпеть и ему самому чего‑нибудь, яко любимцу государеву, при таковом случае уже некоторым образом и не рад был тому, что государь его отменно жаловал, и потому, соображаясь с обстоятельствами, начал уже стараться понемногу себя от государя сколько‑нибудь уже и удалить, а напротив того, тайным и неприметным образом прилепляться к государыне императрице и от времени до времени бывать на ее половине и ей всем, чем только мог, прислуживаться и подольщаться, что после действительно и спасло его от бедствия и несчастия и при последовавшей потом революции…» Хороши, что подчиненные, что начальник. Миниха бы на его место, Железного Дровосека! Уж он‑то не участвовал бы в «общем горевании» и не бегал бы задними дворами к Екатерине, притворяясь, будто верно служит Петру… Он бы и без Тайной Канцелярии размазал всех по углам А ведь Миних здесь, в Петербурге. Но Петр, вернув его из ссылки, возвратив все чины и имения, так и не поручил никакого реального дела. И в этом — его роковая ошибка. Он не мог не проиграть, если безопасностью ведали флюгера вроде Корфа, у которых в подчинении пребывали трусливые бездельники вроде Болотова… Тем временем положение Болотова усложняется еще более! К нему вдруг начал липнуть старый друг по Кенигсбергу Григорий Орлов — так и примазывается, так и зазывает в гости, так и зовет сесть за чарочку да потолковать по душам! Из мемуаров Болотова совершенно ясно, что он, будучи правой рукой Корфа, уже тогда прекрасно понимал, что к чему, хотя он и склонен изображать дурачка… Активному участнику заговора Орлову просто необходимо иметь своего человека в канцелярии генерал‑полицмейстера — а кто подходит на эту роль лучше, чем адъютант Болотов? Угодило зернышко меж двух жерновов… От мемуаров Болотова веет липким, тоскливым страхом: и мятеж вот‑вот грянет (и еще неизвестно, как обернется, кто верх одержит!), и Орлов прицепился, как репей, и в заграничный поход, того и гляди, сдернут! Воспользовавшись указом «О вольности дворянской» и подсуетившись как следует, Болотов начинает рваться в отставку. Мысль одна: только бы не опоздать, уехать до того, как грянет! «Во все сия время не оставлял я всякий день ходить в военную коллегию и горел, как на огне, желая получить свой абшид (отставку — А. Б.). Пуще всего меня тревожило то, что обстоятельства в то время в Петербурге становились час от часу сумнительнейшими… и я трепетал духом и боялся…» — 64 —
|