|
Наташа уверенно направилась к зданию, миновала широкое парадное крыльцо, подошла к боковому. Покрытая серой краской металлическая дверь. Темный предбанник, четыре ступеньки, площадка, поворот. Над площадкой, под забранной плафоном лампой дневного света, черная с белой окантовкой надпись по‑русски: “Дарума‑Рю”. А чуть ниже красным: “Добро пожаловать!” Еще ниже, снова черным и мельче: “Welcome!” Вот так, даже?! Еще один лестничный марш, длиннее первого. Над следующей площадкой на стене три иероглифа, из которых мне знаком только нижний: “рю”. Еще марш, снова короткий, небольшой вестибюль и отходящий от него коридор. Лампы в деревянных, “мореных” плафонах и доносящиеся из‑за двустворчатых дверей звуки команд. Наташа остановилась посреди вестибюля и посмотрела на нас. — Вот так мы и живем, — взгляд на часы. — Сейчас закончится занятие предыдущей группы. Идемте, я покажу вам Сенсэя. Мы двинулись за ней по коридору, понимая уже, что попали в настоящее Додзе. Двери в дальнем конце коридора были открыты, и возле них толпилось несколько человек в каратэги и обычных спортивных костюмах. Они с любопытством заглядывали в зал, и мы к ним с удовольствием присоединились. Зал Додзе поразил обилием света. Народ, числом около сорока душ, отрабатывал в парах мягкие, отводящие блоки и выходы на болевой. Ребята одеты кто во что горазд. В белых каратэги было едва ли человек пятнадцать. Пара‑другая — с синими поясами, остальные — с белыми. Возраст тоже самый разнообразный. От двенадцати до сорока лет. — Это новичковая группа, — шепнула Наташа, — после нее — наша. Потом, в девять часов, старшая. Всего групп у Сенсэя около восемнадцати… М‑да… А ведь наверняка есть еще и инструктора. Это ж сколько у них здесь народу? Китаец позавидует, пожалуй. — А который тут Сенсэй? — влез Коляныч. — Да вон же! — сказал кто‑то, указывая на человека лет тридцати пяти — сорока, одетого в зеленый спортивный костюм. Небольшого роста, крепкий, волосы с сединой, такие же седоватые усы. Из‑за костюма он казался немножко неуклюжим и пухлым, как медвежонок. В общем, на первый взгляд — ничего особенного. — Этот?! — в один голос спросили мы с Колькой. — Этот‑этот, — ответили нам, а Наташа понимающе улыбнулась. — Поначалу все удивляются. Подождите, вот он что‑нибудь покажет… Но Сенсэй, которого, как выяснилось, звали Валентином Юрьевичем, ничего показывать не стал. Просто завершил занятие, поблагодарил всех и направился к выходу. За ним потянулись остальные. Выходя из зала, Сенсэй повернулся лицом к залу и поклонился. Остальные проделали тот же ритуал. На некоторое время в коридоре стало очень тесно, запахло потом. Ребята выходили распаренные, уставшие, но удивительно бодрые. Большинство направилось в раздевалку, но некоторые окружили Сенсэя, закидав его вопросами. — 63 —
|