|
— Первому, кто крикнет «палатка», будет премия! — Какая? — Придумаем по возвращении! Однако мы прошли уже не менее трех километров, а никаких признаков лагеря Кейвуса не видно… — Зачем им забираться так высоко? В самом деле, зачем? В моей душе опять шевелятся сомнения. — Крикнем! Кричим. Через минуту в отдалении слышен выстрел охотничьего ружья. — Наши! Наши! Судя по звуку, стреляют не дальше чем в полукилометре отсюда. Раздвигая ветки и спотыкаясь, спешим на выстрел. Вот кусты отошли к склонам, открыв огромную наледь. Двухметровая толща льда преграждает путь. — Они здесь. Ставить палатки выше наледи незачем. — Но их тут нет! — растерянно восклицает Сережа. Обогнув кромку наледи, натыкаемся на следы давно оставленного лагеря. Вытоптанная трава, торчащие колышки, консервные коробки, большая куча слежавшейся золы. Я потрясен. — Ничего не понимаю! Мы только что слышали выстрел! — Кейвус! Кейвус! — изо всех сил кричит Сережа. Что за загадка, никогда такого со мной не приключалось! — Э-эй, э-эй! — опять кричит Сережа. Издевательское эхо отзывается в скалах. Мы огибаем холодящую массу льда, пересекаем сразу сузившуюся за наледью долину, но и здесь ничего не находим. В этот момент где-то в стороне опять раздается короткий треск выстрела. Окончательно растерявшись, мы останавливаемся как вкопанные и прислушиваемся к зазвеневшей в ушах тишине. — Что за чертовщина? Смеются они, что ли, над нами? — А вдруг кто-нибудь из партии охотится в горах, а то, что мы слышим, это эхо? — Эй, эй, эй! — кричит, надрываясь, Сережа и растерянно поворачивается ко мне. — Ну, что теперь будем делать? Я отвечаю не сразу. — Вот что, Сережа. Нужно готовить ночлег. Дальше идти не к чему. Мы слишком утомлены и к тому же скоро стемнеет. Переночуем тут, а завтра посмотрим: утро вечера мудренее! К счастью, у нас еще есть немного еды! — А что, если лагерь там, за поворотом? Мы будем ночевать в двух шагах от людей и ужина! — Не думаю. Они услышали бы нас. Боюсь, что Кейвуса нет и в этой долине… С тяжелым сердцем мы отходим к берегу ручья и, выбрав скрытую в кустах площадку, сбрасываем мешки. Новое испытание наваливается так неожиданно, что нам трудно прийти в себя. С большим трудом я заставляю себя собрать кружку голубики. Сережа мрачно и вдвое медленнее обычного режет ветки для постели. Лишь приготовив чай, разложив перед котелком скудные остатки пищи и основательно умывшись ледяной водой, я отчасти восстанавливаю душевное равновесие. — 170 —
|