|
Хотя со времени назначения Серпилина начальником штаба он три раза видел Кузьмича на совещаниях, да и дивизию в свое время сдавал ему лично, но Кузьмич сейчас, когда встретились и поздоровались, вдруг вспомнил их первую встречу, как будто она была самой важной. — Помните, вместе в «Дугласе» на Донской фронт летели? Серпилин кивнул. Может быть, и не такой существенной была эта встреча, но ему тоже запомнилась: несколько часов сидели рядом на железной скамейке, выпили «тархуна» и поделились харчем — что у кого было. Тогда, в полете, Серпилин был неразговорчив, молчал и слушал. Смерть жены всю дорогу не выходила из головы. Как этот человек будет командовать дивизией, Серпилин тогда не брался себе представить, почувствовал только, что человек этот из тех, что в пристяжных не балуются, а хорошо ли, худо, но тащат коренником. «А теперь вот приехал решать его судьбу», — подумал Серпилин, глядя на Кузьмича, не производившего с первого взгляда впечатления больного или обессиленного человека. Цветков доложил о последних событиях на фронте полка и предложил понаблюдать за полем боя больше для порядка, чем из необходимости, потому что бой уже втянулся на окраину города и плохо просматривался. Но Серпилин терять на это время не стал и, прислушавшись к бою, спросил у Цветкова, много ли там, впереди, работает у него орудий на прямой наводке. Цветков доложил, что все полковые и приданные два дивизиона — все там, впереди, в боевых порядках пехоты. Серпилин удовлетворенно кивнул и отпустил его: — Занимайтесь своими делами. Кузьмич взял Серпилина об руку и, выйдя с ним из перекрытой рельсами ниши, где был теперь наблюдательный пункт, а раньше — притвор разбитой вдребезги церкви, пошел вдоль стены и остановился шагах в пятнадцати, рядом никого не было. Над головой — небо, но полукругом выложенные и метра на два от земли уцелевшие стенки прикрывают от ветра. — Федор Федорович, — сказал Кузьмин, — раз нас бой в церкву загнал, давай как на исповеди: отстранять меня прибыл? — А это от твоего состояния здоровья зависит и больше ни от чего! — Больше ни от чего? — Ни от чего, — повторил Серпилин. — А ты сегодня ночь спал? — Не спал. Ждал. Он еще к утру приказ обещал прислать. Не спал. Надо о бое думать, а я о себе. Отбрасываю — и не могу. Среди ночи в полки уехал, так и не лег. — А теперь ты — как на духу, — сказал Серпилин. — Что со здоровьем? — Здоровье мое неважное, — признался Кузьмич. — Но вчерась не хуже, чем в другие дни, было. Просто переходил, поспешая за командующим, а он весь день, как на грех, бегает, словно ему земля пятки жгет. Вот и вышло. Думал, перетерплю, пока не уедет, а не вытерпел. — 392 —
|