|
На арене истории неизбывность прошлого является такой же реальностью, как и успешное преодоление его настоятельности. Наряду с народами, успешно прошедшими очистительную процедуру забвения, «отреагирования», существуют и народы-невроти-ки, зациклившиеся на своем предназначении, все еще переживающие нанесенную обиду или последствия внезапного испуга. Свой травмирующий опыт они с удвоенной энергией называют исторической памятью. Проданная Аляска стучит в сердце как пепел Клааса, утраченная гора Арарат не дает покоя — фантомные боли перекрывают болевые точки современности. Образцом народа-невротика может служить еврейский народ, для которого плач по Рахили еще не отзвучал и пыль Синайской пустыни продолжает скрипеть на зубах. Все еще актуален и проблематичен Исход, радостная весть о его благополучном завершении не утратила своей актуальности. В результате повседневная жизнь народа пронизана трансперсональным смыслом, идею исторического (и метафизического) предназначения удается поддерживать даже при отсутствии таких непременных регалий исторического бытия, как государственность и олицетворенная власть. Но и расплата за культивируемую роковую предопределенность налицо, расплата, перекликающаяся с описанной Фрейдом индивидуальной невротической симптоматикой. Плач по Иосифу и вечно предстоящее всесожжение первенца резонируют в периодической повторяемости Холокоста и продолжающемся рассеивании диаспоры. Загроможденность настоящего фантомами прошлого предельно сужает поле зрения, оставляя беззащитным перед лицом реальности. Великий смысл чистого, дистанцированного прошлого (которое похоже на здоровый сон без сновидений, во всяком случае, без кошмаров) состоит в своевременном удалении из среды обитания продуктов собственной жизнедеятельности. И эта воистину очистительная роль принадлежит не ревнителям исторической справедливости и не регистраторам претензий и достижений. Важнейшую историко-гигиеническую функцию выполняют так называемые «потерянные поколения» — те, кому удалось «потерять» эстафетную палочку, или те, кому хватило безоглядности, чтобы выронить ее по пути. Они отвечают за производство спасительной амнезии, которая, конечно, бесполезна в случае судьбы в строгом смысле этого слова, но предотвращает сползание к невротическому коллапсу. Дети, отказавшиеся и от наследства, и от долговых обязательств своих отцов, дают передышку всем формам исторической предопределенности: чувству мести, исполнению миссии (невротической идеи фикс), но главное, они отказываются вершить суд истории по горячим следам — в этом их великая правота. Разомкнувшие эстафету вызывают возмущение или горечь всех сознательных носителей исторической памяти, но только они, санитары истории, делают будущее возможным, а настоящее выносимым. — 166 —
|