|
Но, конечно, память памяти рознь. Многие одноклеточные организмы ведут себя возле пищи весьма уверенно, однако в данном случае вряд ли уместно говорить о памяти в нашем понимании. Скорее всего, речь здесь идет о таксисах — элементарных автоматических реакциях на некий стимул, сопровождающихся перемещением в пространстве. Аналогичным образом дело обстоит и с растениями. Когда усик вьюнка охватывает опору, нелепо утверждать, что он запомнил ее форму. У растений отсутствует нервная система, и потому электрический импульс не передается от клетки к клетке. Растительные клетки реагируют на свет, температуру, влажность, прикосновение, гравитацию, но на рефлексы эти реакции не похожи. Соприкоснувшийся с каким-нибудь предметом усик действительно искривляется, но происходит это только потому, что его клетки в месте контакта задерживаются в своем росте, а свободные клетки продолжают расти. Усик изменяет свою форму раз и навсегда. Однако заявлять со стопроцентной уверенностью, что память у растений отсутствует напрочь, мы, пожалуй, все-таки не решимся. Например, мимоза закрывается в сумерки и раскрывается на рассвете. Это ее естественный биологический ритм, которому она подчиняется на протяжении всей своей жизни. Выяснилось, что при помощи искусственного освещения ничего не стоит этот цикл поломать и заменить на новый. Не составит большого труда приучить мимозу закрываться не каждые 12, а, скажем, каждые 6 часов, следовательно, о какой-то зачаточной форме памяти у растений в известном смысле говорить все-таки можно. Еще убедительнее опыты американского исследователя Бекстера, который укреплял на листьях филодендрона электронные регистраторы кожно-гальванической реакции (КГР). Как известно, любые изменения в эмоциональной сфере влияют у нас на работу потовых желез, и подключенный к регистратору самописец немедленно выдает пик, если фиксирует увлажнение кожных покровов. Бекстер подумал: а вдруг и пейзанки чувствовать умеют, чем в конце концов черт не шутит? Когда ученый чиркнул спичкой возле растения, прибор немедленно отреагировал, вычертив резко подскочившую вверх кривую. Получается, что филодендрон закричал, причем даже не от боли, а от страха, ибо прекрасно знал, чем ему грозит огонь. Как бы там ни было, но сегодня все больше биологов склоняются к тому, что некий аналог нервной системы у растений все же имеется. Ученые пытались даже локализовать гипотетический центр, где происходит обработка сигналов и подготавливается ответная реакция. По некоторым данным, этот центр предположительно находится на шейке корней, которые способны сж иматься и разжиматься, подобно нашей сердечной мышце. Тем не менее строгая наука относится к подобного рода выводам достаточно осторожно, справедливо полагая, что говорить об эмоциях у растений пока еще преждевременно. Поэтому и мы не станем попусту фантазировать, а поговорим о животных, наделенных полноценной нервной системой. — 19 —
|