Методы структурной психосоматики

Именно поэтому, когда в ходе сеанса мы приближаемся к травматическому опыту, к зоне первоначального структурного дефекта, очень важно не допустить «сваливания» пациента «в слезы и сопли», когда он буквально превращается в маленького ребенка, - необходимо вывести его из этого состояния и обратить его энергию на конструктивную ра­боту с собственной структурой, вернуть к содержанию проблемы: «А вас вообще-то интересует результат? Какой результат вы хотите полу­чить? Давайте внимательно и спокойно посмотрим и разберемся». В противном случае вместо пересборки структуры терапевт имплантиру­ет пациенту новую несущностную зону, на базе которой неизбежно образуется новый обширный структурный дефект со своей периферией в виде патологических стратегий и своим влиянием на уровень само­идентификации - так и было с А. С.

Здесь нам не избежать еще одного вопроса - о ценности любого человеческого опыта. Это положение стало расхожим мнением совре­менной психологии. Но эта аксиома неверна. И если по невербальным признакам или стилевым несоответствиям видно, что человек, когда он рассказывает о своем глубоком, как он утверждает, опыте, неконгруэн­тен, терапевт должен не признавать этот опыт таковым и изыскать возможность продемонстрировать это пациенту, продемонстрировать неконгруэнтность его высказываний - ведь они свидетельствуют о су­ществовании структурного дефекта, несущностной зоны. Такая демон­страция часто приводит пациента в крайне нересурсное состояние раз­дражения, иногда даже агрессии. Здесь важно поймать этот момент и отзеркалить реакцию с нейтральной позиции: «Что же вы, только что говорили о добре и любви к человечеству, а теперь хватаетесь за нож?». Именно таков опыт псевдокатарсиса. Он лишь подделывается под нечто ценное, но, составляя единое целое с породившим его де­фектом, чужд человеческой сущности и сам по себе никакой ценности не представляет. Это болезненный симптом - не более.

Другое дело - опыт, приобретаемый в ходе серьезной внутренней работы (в том числе и опыт преодоления псевдокатарсиса), пересборка личности и всей текущей триады, опыт «личной эволюции». Ценен именно он, и именно к нему должен направлять терапевт пациента. Таким образом, наша работа не может ориентироваться на катарсис; если он происходит, если это действительно катарсис - что ж, очень хорошо, но ожидать и планировать следует длительную работу, труд­ный путь, а не мгновенное перемещение из точки в точку.

В плане сказанного становится ясным, почему такое огромное зна­чение в структурной психосоматике придается третьей позиции, третьепозиционным техникам и работе с убеждениями пациента, в том числе на базе различных исторических и культурологических приме­ров. Можно сказать несколько утрированно, но, вместе с тем, справедливо: третья позиция прежде всего. Даже и в практике работы мы сове­туем вводить дополнительный контроль этого состояния - наиболее удобной формой реализации любой техники для терапевта является работа вдвоем: один исполняет роль оператора, а другой - нейтрально­го наблюдателя, который как бы дублирует и подстраховывает третью позицию первого; после сеанса идет обмен мнениями и обсуждение результатов.