|
Очаровывать женщин с помощью своей теплой иронии (именно теплой, в отличие от иронии грибоедовской или набоковской) Чехов, конечно же, умел. «Я буду в восторге, — пишет он 28 ноября 1894 г. из Мелихово двадцатилетней Т.Л. Щепкиной-Куперник, — если Вы приедете ко мне, но, боюсь, как бы не вывихнулись Ваши вкусные хрящики и косточки. Дорога ужасная, тарантас подпрыгивает от мучительной боли и на каждом шагу теряет колеса. Когда я в последний раз ехал со станции, у меня от тряской езды оторвалось сердце, так что я теперь уже не способен любить». По-моему, это настоящее тепло-ироническое описание, то есть дружелюбно-смешливое скрытое исследование (даже анатомическое). Чехов сам намеренно строил свое «насмешливое мое счастье». Как клинический психотерапевт, могу тут пояснить, что и самая глубокая любовь, влюбленность сложного, тонкого, творческого психастенического и часто психастеноподобного человека, согласно его жухловато-деперсонализационной природе, о которой говорила сейчас Л.В. Махновская, — обычно и есть импрессионистический намек, загадочная двусмысленность, теплая ирония, «шуточка». И тут довольно восторженного взгляда сквозь блеск очков, нескольких слов, как будто бы не имеющих отношения к делу, еле заметного пожатия руки, а при этом в душе обоих будет царствовать волшебная буря глубинного влюбленного взаимопонимания. Дух захватывает от того, что, кажется, никто более не посвящен в эту Тайну. Так, в «Трех сестрах» женатый Вершинин и замужняя Маша горько-счастливо переговариваются среди гостей и домашних своими: «трам-там-там...», «трам-там...», «тра-та-та!». Мотивы этой внешне скромной, внутренней, восторженно-одухотворенной намеком, теплой иронией влюбленности-любви улавливаем и в стихотворениях психастенического Баратынского. В любви психастеника происходит потаенная работа намека, как и в его психастеническом творчестве вообще, некая грустная, тепло-ироническая «шуточка». Влюбленные и преданные друг другу психастенические (психастеноподобные) супруги, даже в пожилые годы, благодарные судьбе за то, что удалось вместе состариться, часто стесняются говорить друг другу прямые слова любви, а если и произносят их, то обычно с нотами теплой иронии, будто тревожась попортить-ослабить подлинное, глубинное чувство. Чехов, думается, мог бы найти такую, органично и с любовью принимающую его «шуточки», психастеническую, психастеноподобную женскую родственную душу, всепони-мающего душевного и духовного помощника, секретаря разве только в своей сестре Марии Павловне Чеховой, но она была его сестра. — 290 —
|