Удивительно: размолвка привела к тому, что мы не «врозь побежали», а сделали шаг навстречу друг другу, в чем-то разобрались. И так было и другой, и третий раз, и сотый, и тысячный: оставаясь разными, мы постепенно все больше понимали друг друга. А это больше всего и нужно, когда в доме дети. Налаживая собственные отношения, мы одновременно постигали и усваивали разные роли матери и отца, учились ценить их. Вот еще одна выдержка из дневника. «02.06.1964 г. Улеглись Антон и Оля спать. Алеша еще не лег, хотя спать уже хочет — это по всему чувствуется. Но еще больше хочет побыть с нами. Он залезает ко мне в кресло, усаживается рядом, приваливается ко мне, некоторое время читает сам, потом просит меня. — Мам, почитай мне немножко... Я читаю ему немного, потом говорю: — Алешик, поздно уже, давай умоемся и спать. А?.. Нам с папой еще фотокарточки печатать, потом письма писать. — А это долго — печатать? — Да с часок. — А можно я буду с вами? Пап, я тебе буду помогать. — Можно,— соглашается отец,— ну, иди, готовь ванночки, наливай воду, включай красный фонарик, а я пока допишу письмо... И Алеша моментально скисает: ему вовсе не хочется сейчас что-то делать одному. Он надеется на то, что будет вместе с папой что-то делать, неважно что, а важно, что вместе. Я чувствую, что у него как-то неуютно на сердце от папиных слов, предлагаю ему умыться, а потом уж браться за фотографию. Я даже помогаю ему умываться, а потом говорю: — Ну, теперь иди делай, что папа тебе говорил. Что там надо делать? Он без особого энтузиазма идет в мастерскую и начинает там что-то передвигать, переставлять. Через некоторое время он тянет: — Па-а-п! А я не знаю, как включать. — А ты подумай,— отвечает отец, занятый письмом. — А я не зна-а-ю...— снова тянет Алеша. Ему так хочется, чтобы папа был рядом. Он начинает похныкивать и снова тянет: — Не зна-а-ю... Переговоры «мастерской с комнатой» идут минуты две. Наконец отец сердится: — Не знаешь, как включать,— ставь ванночки и наливай воду. — А мне без тебя не хо-очется,— искренне сознается Алеша. — 29 —
|