Психология свидетельских показаний

Речь идет именно об имеющих психологическую природу признаках, установление которых невозможно без использования психологических познаний. Как известно, закон имеет в виду проведение экспертизы во всех случаях, когда решение того или иного вопроса требует применения специальных познаний. Здесь напрашивается аналогия с экспертным установлением психологических признаков беспомощного состояния потерпевшей (способности понимать значение совершаемых в отношении нее действий и оказывать сопротивление), диагностики аффекта (но не сильного душевного волнения) и пр. В этих случаях установление самого беспомощного состояния, сильного душевного волнения ? как оценочных категорий – относится к компетенции правоохранительных органов, в то время как психолог устанавливает их психологический компонент.

И при экспертизе свидетельских показаний психолог может предъявить доводы «за» и «против» их психологической достоверности, которые, как и любой другой вывод эксперта, подлежат оценке и проверке следствием и судом. Поэтому речь не идет о подмене деятельности суда в оценке достоверности показаний. Эксперт психолог может дать заключение относительно психологической стороны достоверности, то есть по вопросам, связанным с психическими процессами, явлениями, входящими в его компетенцию.

Интересная ссылка имеется в работе А.Е. Брусиловского. В ней говорится, что психологическими вопросами оценки свидетельских показаний занимался еще выдающийся французский математик Лаплас в своем «Опыте философии теории вероятностей», изданном в 1812 году. Он рассматривает вероятность достоверности свидетельских показаний наряду с вероятностью исходов судебных приговоров. «Его подход, правда, не психологический, а математический, но и психологические вопросы также его занимают, а главное – соображения Лапласа интересны, как попытка внести научные приемы в оценку свидетельских показаний.

Элементы вероятности того, что данное показание соответствует действительности, по Лапласу слагаются: 1) из вероятностей самого события, о котором повествует свидетель; 2) из вероятности четырех гипотез в отношении допрашиваемого:

• свидетель не ошибается и не лжет;
• свидетель не лжет, но ошибается;
• свидетель не ошибается, но лжет;
• свидетель и лжет, и ошибается»[69].

Как указывал еще А.Р. Лурия, «обычно принято думать, что нет ничего более случайного, капризного и не подчиняющегося никаким законам, чем ложь. Однако такое представление неверно. Ложь, как и всякое мышление, построенное по другому признаку, имеет свои формы, свои правила, свои примеры. Человек, который лжет, прибегает всегда к определенным формам мышления и определенным формам логики. Вскрыть из – означало бы сделать серьезный шаг вперед по пути умения отличать правдивое высказывание от ложного, а это дало бы новые прекрасные приемы в следственном деле».[70]