|
Но – лишь в границах действительного ее применения. Возьмем, к примеру, простейший образец истины. Непреходящей. Несомненной. Незыблемой. На все времена. И – во веки веков. А именно: «Нужно уважать старших». Нужно? Нужно. Однозначно. Истина? Конечно! Несомненно! Абсолютно! Казалось бы… На самом же деле, как только эта самая истина будет возведена в ранг абсолюта, она сразу же выродится в абсурд. Даже – в два. Абсурд первый : абсолютизируя истину о том, что требуется уважать старших, получается, что требуется уважать только старших, исключительно старших, никого кроме старших, и таким образом на выходе появляется вывод, гласящий о том, что не следует уважать ни своих ровесников, ни – ни в коем случае! – тех, кто младше нас. И разве же это – не абсурд? Абсурд второй : возводя в ранг абсолюта истину о том, что нужно уважать старших, получаем категорический императив, повелевающий уважать всех без исключения старших, независимо от того, достойны они уважения, или же нет. Если же у этого старшего никаких достоинств, кроме «седины в бороду и беса в ребро» нет, а есть за плечами только длиннющая вереница преступлений с извращениями, то повеление его уважать будет не только абсурдным, но и кощунственным. Уважать в таком случае будем только его права, записанные в Конституции. Но – не его самого. Потому как не за что. Каждый человек достоин уважения. Уже за то, что он – человек. Потому что, как сказал Генрих Гейне, «каждый человек – это целый мир, который вместе с ним рождается и вместе с ним умирает, и под каждой могильной плитой лежит Всемирная История». То есть, всей Всемирной Истории, а не только биологическим папе и маме пришлось изрядно потрудиться, чтобы в этот Мир пришел этот человек. Поэтому даже не знакомому нам человеку мы предоставляем кредит. Беспроцентный. Нашего доверия и уважения. Априорно. Доопытно. И уважать мы будем этого человека не вечно. Не всегда. Не беспредельно. Но лишь до тех пор, пока этот человек не начнет доказывать обратное. То есть, у каждой истины есть граница действительной ее применимости, за которой она не только перестает быть истиной, но и превращается в прямую свою противоположность, то есть, в абсурд. «Человек с убеждениями» ни в какую это не воспринимает и категорически это отрицает. Соответственно, человек с убеждениями редко сомневается, но часто ошибается. Именно в этом кроется главная беда лидера-волюнтариста, а заодно и всех тех, кто за ним следует. Способ его мышления примитивен, убог и ущербен. Лидер-волюнтарист и в своем мышлении, и в своих действиях опирается на сложившиеся в его сознании догмы и стереотипы, которые, возможно, когда-то, где-то и срабатывали, но которые отнюдь не обеспечивают их автоматического и эффективного срабатывания везде и всегда. — 31 —
|