|
ВОПРОСЫ Вопрос личного отношения Юнга к евреям и иудаизму фактически распадается на множество других вопросов, которые выходят далеко за пределы каких-либо оснований присвоения Юнгу эпитетов "антисемит" или "сочувствующий национализму". С одной стороны важно понять, что Юнг сказал и сделал в защиту иудаизма как религии, еврейского народа самого по себе и отдельных еврейских психотерапевтов и психоаналитиков - его коллег и партнеров. Тем не менее, мы должны выйти за пределы оценки человеческих качеств Юнга, и в максимально возможной степени провести отдельное исследование, чтобы ответить на наши изначальные вопросы, - повлияли ли эти возможные взгляды на юнгианскую мысль и ее связь с еврейской мистикой? При этом мы должны также подвергнуть сомнению, склоняется ли сама юнгианская психология, в отличие от самого Юнга, к иррационализму, расизму, и/или антисемитизму, и могла ли каббала сама по себе предрасположить к первым двум тенденциям. Если, как я утверждал ранее, каббализм очень близок к юнгианизму, и если юнгианский–изм склоняется к иррационализму, расизму и даже фашизму, тогда мы вынуждены спросить, является ли и самкаббализмнравственно опасной доктриной? Другой вопрос с традиционной еврейской точки зрения вовлекает этику использования идей из нравственно испорченных источников. Примите в настоящий момент, что Юнг не только заимствовал еврейские мистические категории, он говорил о них, имея нечто такое, что, по крайней мере, в течение 1930-ых, могло сподвигнуть его симпатизировать антисемитизму и приветствовать национал-социализм. Это означает, что мы должны проигнорировать вклад Юнга в исследование и интерпретацию еврейской мистики? Для некоторых это очень сложный вопрос. Мы должны дать ответ на каждый из этих вопросов, если намереваемся должным образом завершить наше исследование каббалы с точки зрения Юнга. Однако, ответы на каждый из них, вероятно, будут более точно и тонко прочерчены, нежели то могут передать те или иные клише. Относительно нашей оценки так называемого антисемитизма Юнга, мы должны признать возможность, что Юнг придерживался и озвучивал другие представления в различных контекстах и в различные времена, что его слова не были совместимы с его поведением (например, его помощью евреям в отъезде из оккупированной нацистами территории), что он был амбивалентен в вопросе евреев и иудаизма, и такое двойственное отношение возникало из различных исторических и личных источников и было выражено на разных уровнях сознания и бессознательного. И в самом деле, будучи сторонниками глубинной психологии, у нас нет причины подозревать, что любой человек не может быть двойствен и противоречив, даже относительно тех ценностей, которые в своем сознательном понимании он считает наиболее священными. Наконец, мы должны допустить возможность, что Юнг, в ходе его продолжительной жизни и карьеры, изменил свои взгляды и направление действий касательно иудаизма. Тезис о том, что Юнг пережил такую трансформацию, появится в качестве главной темы в этой главе и главе 11. — 143 —
|