Как убивали СССР

Идея Свободы, в превратном виде подававшаяся наро­ду в течение ряда лет, стала основанием для того, чтобы упиться, наконец, возможностью требовать у государства «положенное» и считать это благовидным делом и даже свидетельством высокой политической зрелости. В качес­тве иллюстрации приведем пример из программы РПСД (автор - А. Яковлев): «Если мы откажемся от всяких мес­сианских утопий, если мы сосредоточим усилия на устройс­тве своего дома, своей улицы, своего города, своей страны, мы, несомненно, уже в достаточно близком будущем смо­жем обеспечить жизнь, достойную человека. Никаких иных общенациональных целей на всю видимую перспективу России не надо».

Это яркий пример разрушительной мировоззренческой установки - установки на благополучие, не обеспеченное ни духовными основаниями, ни эффективными формами государственности.

Вспомним снова бессмертные строки Салтыкова-Щедрина:

«Одна задача, или, лучше сказать, одно слово занимает все умы, это слово: свобода. Но что такое, в сущности, это слово? ... оно имеет только значение рамок, которые необ­ходимы для того, чтобы человечество без помехи и наилуч­шим образом могло обсудить и устроить свои интересы, но которые не могут служить сами по себе целью. Представьте себе какое-нибудь политическое или ученое общество, ко­торое, вместо того, чтобы разрабатывать те предметы, для обсуждения которых оно собиралось, истощило бы все свои силы единственно на разрешение вопросов об устройстве и порядке своих заседаний. Что можно было бы сказать о таком обществе, кроме того, что оно пожертвовало своими прямыми целями в пользу вопросов, не имеющих никакого существенного значения? И вот, между тем, подобного рода препирательства, - только в громадных размерах, - идут от начала веков по поводу такого понятия, которого подразумеваемость во всяком деле должна считаться сама по себе непререкаемою истиною».

Идея сильной исполнительной власти родилась поч­ти сразу же после того, как носители либеральной идеоло­гии получили в руки рычаги реальной власти. Им сразу же стала мешать система народного представительства. Лик­видацию народного представительства они и выдавали за сильную власть.

Сила исполнительной власти, добытая когда-то в улич­ных и закулисных боях большевиками-коммунистами и переданная в наследство либерал-большевикам, вовсе не означала установления исполнительной дисциплины, высо­кой степени управляемости, верности закону:

Поверхностно и односторонне усвоенные общественные теории всегда превращаются в живой практике в собствен­ную противоположность. Либерализм готов был трансфор­мировать свои установки, лишь бы удержаться у власти - сначала требовать погрома государства, выступать против естественных административных функций, потом (после захвата власти) объявлять, что нужно «насаждать» опреде­ленные ценности административными средствами. А потом уже обходиться и без всяких ценностей.