|
Более того, если мы примем гипотезу забвения, предполагающую, что многочисленные предшествующие и ненужные идеи мешали в течение некоторого времени появлению правильной идеи, то мы должны были бы осознать эти предшествующие идеи (так как эти теории отрицают всякую роль бессознательного). Однако, напротив, чаще всего случается, что вместо того, чтобы наметить несколько путей, которые предполагаешь ведущими к решению, не видишь никакого. , Итак, мы видим, что гипотезы отдыха или забвения могут быть приняты в некоторых случаях; но в других, а именно, для озарений особенно типичных, отмеченных Пуанкаре и другими, эти объяснения находятся в противоречии с фактами'. 1 Катрин Патрик (Catherine Patrick „Archives of Psycln logy", tome XXVI (1935), № 178) провела эксперимент, связаннь: с поэтическим творчеством: она попросила нескольких человек (нек< торые из них были профессиональными поэтами, другие же — нет написать стихотворение, тема которого была подсказана картинкой' которую она им показала. В противоположность ее мнению, я н могу считать этот процесс сравнимым с теми процессами, которы мы изучаем. Время эксперимента — едва больше двадцати минут — 38 Другие точки зрения на озарение. Стадия предчувствия По поводу описаний явления озарения, которые дают Гельмгольц и Пуанкаре, было выдвинуто менее существенное возражение совершенно другого рода'. Не происходит ли озарение частично в краевом сознании? Краевое сознание и собственно сознание так близки друг к другу, обмены между ними столь непрерывны и быстры, что кажется почти невозможным различить их роль в столь внезапном явлении, как озарение. Тем не менее, на основании того, что мы будем констатировать в гл. VI, мы будем иметь возможность сделать некоторые выводы по этому вопросу. Было замечено и другое, одно из наиболее любопытных явлений: у некоторых мыслителей, погруженных в творческую работу, озарению предшествует предчувствие того, что нечто такое наступит, хотя они и не знают, каким оно будет точно. Уоллас дал этому особенному явлению название «предчувствие». Я никогда не испытывал этого чувства, и Пуанкаре не говорит об этом, что он несомненно сделал бы, если бы с ним это случалось. Было бы полезным расспросить по этому поводу ученых. Последнее возражение против идей Пуанкаре было выдвинуто Уолласом: этот автор допускает, что Пуанкаре мог быть прав, когда «он говорит, что без достаточно сильно развитого эстетического чувства никто никогда не будет крупным творцом в математике», но прибавляет, «что совершенно невероятно, чтобы один только эстетический инстинкт был тем «мотором», которым приводит в действие «механизм» его мыслей». — 28 —
|