|
– В пути не следует быть разговорчивым. Я думаю, господин Бернс поддержат меня. Бернс сразу стал серьезным. – Совершенно верно. Роллинсон, поверьте, господин Виткевич прав. Он говорят золотые слова. Проситесь к нему в оруженосцы. Вам будет легко видеться, потому что свидания будут, по-видимому, происходить во дворце эмира. Это романтично. Кстати, вы уже представились его величеству? Если нет – соблаговолите принять мои услуги как вашего друга и человека, близкого его величеству уже много лет. Виткевич подвинул Бернсу блюдо с яблоками. – Мне очень нравятся вот эти, желтые. Нет, нет, справа. Наш дорогой доктор знает, чем угощать. Гут был польщен и поэтому поклонился. Увидев забинтованную ногу Роллинсона, спросил! – Что с вами? – Пустяки. – Для доктора пустяков не существует. – Поранил на охоте, доктор, пустяки, сущие пустяки. – Ну, знаете, с этим шутить нельзя, – нахмурился Виткевич, – вдруг какое-нибудь загрязнение… Или перемена погоды, дожди. Это может повлиять весьма плачевным образом. Кстати, как сейчас в Герате, сыро? – Нет, сухо, – ответил рассеянно Роллинсон. Доктор и Роллинсон были заняты осмотром ноги, и поэтому никто не видел, как встретились взгляды Виткевича и Бернса. Они смотрели друг на друга пристально и тяжело. Вдруг Виткевичу захотелось доказать Бернсу язык: «Что, проговорился твой дружок? Тоже мне, дипломаты…» Бернс не выдержал взгляда Ивана и отошел к Роллинсону. – Мы не будем мешать вашей беседе, доктор, – сказал он. – Право же, нам очень неудобно, что мы ворвались к вам столь внезапно. Простите нас. Доктор и Виткевич начали было протестовать в один голос, но англичане все же ушли. Улыбка сошла с лица Бернса только на улице. Он сокрушенно покачал головой: – Ай-яй-яй!.. «Какая сейчас в Герате погода?» А? Как он вас ловко, друг мой! По пути в эмирский дворец Бернс напряженно обдумывал создавшуюся ситуацию. Да, в Кабул пришла, конечно, не пешка. В Кабул пришел ферзь. «А ведь, значит, и лорд ошибается, – думал Бернс. – Вот он, этот мальчик. Нет в России востоковедов? Есть! Есть, черт возьми». Запыленный, не одетый по этикету, он быстро вошел в приемные покои Дост Мухаммеда. Адъютант эмира Искандер-хан радостно сжал его руку: он любил англичан, а особенно Бернса. Через несколько минут адъютант вернулся и знаком предложил Бернсу следовать за собой. Миновав темную комнату с острым, давно здесь установившимся запахом жженого миндаля, адъютант отворил половинку низкой двери и пропустил Бернса перед собой. — 185 —
|