|
– В такой же мере, как и дипломаты лекарям, – отшутился Виткевич и попробовал освободить свою руку. Но Гут еще крепче прижал, его локоть к груди и подвел к столу. – Сначала вы должны познакомиться с афганской кухней, – сказал он, – мой долг быть вашим гидом. Доктор усадил Виткевича на тахту и захлопотал вокруг него, пододвигая со всех сторон блюда с яствами. Гут принадлежал к той категории людей, которые любят угощать. Самое большое наслаждение Гут испытывал, заново переживая те вкусовые ощущения, которые им были давно забыты из-за чрезмерного увлечения гастрономией в прошлом. Дозы принятия пищи у Гута были расписаны по минутам. Сначала яблоко и груша. То и другое с разных, совершенно диаметральных сторон действует на желудок. Это хорошо, ибо всегда две противоположные силы порождают прямую. Всякая прямая – благо в нашем мире сфер и зигзагов. Потом гроздь черного винограда. Две-три сливы, не больше. Полстакана гранатового сока. Несколько минут отдыха. А потом… Потом начинается настоящее блаженство: плов с топленым бараньим салом, изюмом и кусками гушта – мягкого, пахучего мяса. – Ну как? – весело поглядывая на пиалу с пловом, принесенную Виткевичу мальчиком-слугою, спросил Гут. – Каков аромат, а? Что ваш Петербург! – И доктор весело рассмеялся. Гут разрешал себе шутить, угощая гостя обедом. Обед этого стоил. Но Виткевич не успел по достоинству оценить кухню доктора. Хлопнула входная дверь. Гут поднял голову. Брови его поползли наверх от радостного изумления: на пороге стояли Бернс и Роллинсон. – Господа! Откуда? – кинулся навстречу к гостям Гут, поспешно вытирая рот салфеткой. – Это сюрприз! Спохватившись, он затоптался на месте и, обращаясь попеременно то к Виткевичу, то к Бернсу, быстро сказал: – Разрешите представить вам. Господин Виткевич. Господа Бернс и Роллинсон. Прошу вас, это такая радость. В моем доме… Нужна была воля и выдержка Бернса, чтобы с таким открытым и веселым лицом пойти навстречу побледневшему Виткевичу. – Здравствуйте, господин посол. Я счастлив встретить здесь еще одного европейца, – сказал Бернс, приближаясь к Виткевичу. – Вы оговорились, – поправил его Виткевич, побледнев еще больше. – Я не посол. Просто поручик. Они обменялись крепки рукопожатием. Со стороны казалось, что здороваются старые друзья. Роллинсон засмеялся: – А вы меня заставили пережить много томительных минут в Себзеваре, мосье Виткевич. Иван посмотрел на Бернса и, улыбнувшись краешков рта, ответил: — 184 —
|