Вот и позавчера ночью он не мог заснуть и говорил мне: — Дочка, ты, наверно, в прошлом рождении была моим злейшим врагом. Как ты можешь спокойно смотреть на мои муки? Лежу как колода… Лучше бы мне умереть, тогда по крайней мере ты стала бы свободна и смогла бы выйти замуж… Я долго думала, чем бы его успокоить, утешить. Прочитав в газете, что на этих днях в наши края приедет министр, я поняла, что надо сделать. Во времена «Соляного похода»[41] в тридцатом году этот человек как раз был в одной группе с отцом. И я подумала: как было бы приятно отцу встретиться со старым соратником! В конце концов, надо же его как-то поддержать, чем-то порадовать! Но каких трудов мне стоило, уговаривая его, как упрямого ребенка, добиться, чтобы он подписал письмо, которое я от его имени написала министру! И Сунита вновь перечитала письмо. «…Много лет я работал, не жалея сил. А ныне я — калека! Поэтому сам приехать не могу. Надеюсь, что у вас найдется немного свободного времени и, может быть, вы навестите меня. Буду очень рад с вами увидеться…» Да… Письмо получилось несколько суховатым, чего-то ему недоставало, как девичьим ушам украшений. Ах, если бы было в нем побольше выражения дружеских чувств, поменьше сдержанности! Но, если бы я написала письмо мягче и проще, разве отец согласился бы его подписать?.. За дверью послышались шаги. Сунита встрепенулась: наверно, министр! Она даже привстала со стула, но тут же села — это был всего лишь секретарь. — Господин министр прибыл, — объявил он, остановившись на пороге и окинув Суниту внимательным взглядом. Девушка немного смутилась от такого бесцеремонного разглядывания и в свою очередь посмотрела на молодого человека. Глаза их на миг встретились, и оба тут же отвели взгляды. — Вы Сунита Раджанс? — спросил секретарь. — Да. — Так значит вы из семьи Балгангадхара[42]?! — Нет, к Балгангадхару я не имею никакого отношения. Я дочь Наны Раджанс. В движении тридцатых годов… Но Суните не пришлось договорить: с выражением полного безразличия на лице секретарь уже вышел. Она не успела решить, следовало ей обидеться или рассердиться на такое отношение, так как в эту самую минуту в комнату вошел министр. Он улыбался, обнажая ряд ровных белых зубов. Поглядев на свои дорогие часы, министр спросил: — У вас ко мне какое-нибудь дело? Наверное, относительно стипендии для занятий музыкой? Прежде чем ответить, Сунита постаралась справиться с овладевшим ею волнением. — Я из Савалгао… это маленькая деревушка… в пятидесяти милях отсюда. Работаю там в школе. Я дочь Наны Раджанс. — 102 —
|