|
Из глубины дома донеслось громкое пение Джаярама: «Черными тучами небо затянуто…» Сунита быстро взбежала наверх и остановилась в дверях комнаты Наны. Отец полусидел, опираясь на подушку и неподвижным взглядом уставившись в окно. Подойдя к нему, Сунита спросила: — Отец, не хочешь ли чаю? — Пожалуй… Налей. — Ямутаи сказала, что ты уже часа два так сидишь. На что ты там смотришь? — На что смотрю? На небо, покрытое тучами… Смотрю и вспоминаю прожитую жизнь. Как в тюрьме сидел, как работал среди неприкасаемых… И Говинда вспомнил. Знаешь, был у меня мальчик — Говинд. Хороший мальчишка. Мне очень хотелось обучить его, но однажды, вот в такой же ненастный день, он от меня убежал… Да, правда, ничего-то у меня никогда не выходило! Он немного помолчал и потом отрывисто спросил: — Ну что? Видела министра? Сунита молча наклонила голову. — Ну, и что же он сказал? Солгать ему? Не расстраивать его? Но что придумаешь?!. Сунита посмотрела на отца. Тот в ожидании ответа уже закусил нижнюю губу, уже весь подался вперед. Лоб его прорезали глубокие морщины, он явно начинал сердиться. Ей показалось, что его левая рука дрожит. Взглянув на Суниту исподлобья, старик проговорил: — Дочка, ты словно нарочно насыпала соли на мою рану. Ну кто тебя заставлял ехать и унижаться?! Молчишь? Нет, ты отвечай! Что все-таки сказал министр? Наверно, он и не помнит Нану Раджанс. Конечно, где ему помнить? В трудные времена я был нужен, а теперь… Он силился что-то еще добавить, но не смог — голос ему изменил. Сунита видела искаженное злобой лицо отца, и тревога ее возрастала. Долго ли еще он будет смотреть на нее такими страшными глазами? Наконец он снова обрел дар речи и срывающимся голосом закричал: — Ты… ты… опозорила меня! Какого черта! Кто тебя просил?! Тут он схватился за горло. Сунита совсем перепугалась, представив себе, что сейчас может произойти непоправимое. Сердце у нее колотилось, как подстреленная птица. В этот момент снизу донесся голос Ямутаи: — Нана, к вам пришли! Сунита посмотрела на людей, поднимавшихся по лестнице. Это были те двое, которых она усадила в автобусе. Старший, едва увидев отца, бросился к его ногам. — Нана! Учитель! Не узнаете меня? Это я — Говинд… — Какой Говинд? — Тот самый, что когда-то удрал из вашей школы. Двадцать лет прошло с тех пор… — Так ты — Говинд? Тот самый… Кем же ты стал и на что живешь? — Есть у меня свой клочок земли… — Сыт? — Когда сыт, когда нет. — Ах, если бы ты тогда не бросил учиться… — 107 —
|