Беседы с Кришнамурти

Двое мужчин на расстоянии всего лишь узкого прохода говорили довольно громко, и было трудно не подслушать то, о чем они говорили. Они были крупными людьми, а один имел красное, обветрен­ное лицо. Он объяснял, каков бизнес охоты на ки­тов, насколько опасен, какая прибыль и насколько бурными были моря. Некоторые киты весили сотни тонн. Считалось, что матерей с детенышами нельзя убивать, и при этом не разрешалось убивать боль­ше, чем определенное количество китов в пределах указанного времени. Убийство этих огромных мон­стров, очевидно, разработывалось большей частью с научной точки зрения, каждая группа имела спе­циальную наработку для выполнения того, для чего она была технически обучена. Запах промышлен­ного судна был почти невыносим, но к нему привы­каешь, как почти к любому. Но в этом крутились большие деньги, если все шло хорошо. Он начал объяснять то удивительное очарование от убийства, но в тот момент принесли напитки, и предмет бесе­ды сменился.

Людям нравится убивать, неважно, друг друга ли, или безвредного, ясноглазого оленя в глубине леса,

или тигра, который охотится на домашних живот­ных. Змею на дороге специально переезжают, уста­навливают капкан, и волк или койот попадается. Хорошо одетые, смеющиеся люди выходят с их дра­гоценным оружием и убивают птиц, которые недав­но пели друг другу. Мальчик убивает трещащую си­нюю сойку из духового ружья, а взрослые не гово­рят слов сочувствия в адрес птички, а, напротив, хвалят его за меткий выстрел. Убийство ради так называемого спортивного интереса, пропитания, стра­ны, мира — не имеет разницы. Оправдание — это не ответ. Остается только одно: не убивать. На Западе считают, что животные существуют для наших же­лудков или ради удовольствия убийства, или ради меха. На Востоке же в течение столетий каждый ро­дитель учил и повторял: не убивайте, будьте состра­дательными, жалейте. Здесь у животных нет души, так что они могут быть убиты безнаказанно, там — животные имеют души, так что подумайте и позвольте вашему сердцу познать любовь. Убивать животных и птиц для пищи здесь расценивается как нормаль­ное, естественное явление, санкционированное цер­ковью и рекламными объявлениями, там же не так, и вдумчивые, религиозные личности по традиции и культуре никогда этого не делают. Но это также быстро разрушается. Здесь мы всегда убивали от име­ни Бога и страны, и теперь убийство происходит всю­ду. Оно распространяется, почти внезапно древние культуры отметаются в сторону, и продуктивность, жестокость и средства разрушения тщательно леле­ются и укрепляются. Мир не приходит вместе с политическим деяте­лем или священником, не приходит он и с адвока­том или полицейским. Мир — это состояние ума, в котором присутствует любовь.