Заключение

«Ну и русские люди – Дерпгольц, Готт – приведены автором в последней главе», – может удивиться читатель. Но автор продолжает настаивать, что они русские не менее Петровых, Сидоровых, Ивановых. В своём «этногенезе» Лев Николаевич Гумилёв раскрывает нам то, что этнос складывается не по национальному признаку, а на основе цементирующего значения языка как функции одинакового описания мира. Обратите внимание на то, что «наши евреи», проживающие в Израиле, так и остаются «русскими» потому, что описывают мир не в левовращающем каталоге иврита, а в правовращающем ультраметрическом каталоге русского языка, а наши «немцы,» (ставшие немыми, потеряв свой язык) к нам ближе всех, почему мы и бьёмся с ними смертным боем, как родные братья в одной семье. Дед автора – литовец, а автор – русский по описанию мира, а не по паспорту. Россия может всех примирить: и национальности, и конфессии.

Каким языком мы говорим, так мы и мыслим (не спешите представлять Государственную Думу, многим в ней приходится играть чужую роль). Давайте в «заключении» оставим человеческие эмоции и будем, как авторы «Информодинамики», пользоваться чистыми абстракциями. Автору уже дважды на протяжении изложения приходилось извиняться за свою эмоциональность, но стояла дилемма: написать материал языком чистой абстракции и быть не услышанным, как «Информодинамика» и эзотерический буддизм, или привлечь внимание читателя живым повествовательным языком человеческих коллизий, как Друнвало Мелхиседек и Хозе Аргуэльес, и получить шанс на внимание читателя. Автор выбрал второе, и ему отвечать за свой выбор.

В конце книги мы должны прийти к какому-то заключению, поэтому позволим себе помочь читателю в этом.

Открытая живая информационная система «человек» имеет долгую предысторию, излагаемую разными религиозными источниками при помощи различных эзотерических языков. Большие отличия языков изложения (сравните языки Библии, Кабалы, Книги Дзиян (Станцы [5]), буддизма малой колесницы, Хинаяна) не позволили выделить единый предмет, о котором идёт речь во всех первоисточниках. Исследователи терялись в дебрях мелочей, что не позволяло им выделить генеральную линию системы «человек». На самом деле, отсутствие единой терминологии, а порой и намеренное запутывание и сокрытие истины крепко пошатнуло доверие к этим писаниям исследователей и учёных XIX – XX веков, особенно в области философии познания.