Гештальт-терапия: Отношение

*1 Отредактированная запись на Четвертой Международной Конференции по Гештальту (Сиена, Италия, 1991 г.).

Вижу, как он представил то, как это будет звучать для людей, не знающих, что приезд Фритца в Израиль стал поворотным пунктом его жизни — событием, сделавшим его не просто талантливым, а мастером. В моем несколько неспешном заглавии отразились сразу и жизнь Фритца в Израиле, и нечто «апокалиптическое». С технической точки зрения это было неправильным, поскольку Фритц провел в Иеру­салиме не так уж и много времени, а настоящим местом его внутреннего переворота был Эйнход *2.

Поэтому позвольте мне начать свое повествование с мо­мента приезда Фритца в Эйнход. Эйнход — это поселок художников к югу от Хайфы, где остановился Фритц во время своих блужданий (как он рассказывает в автобиогра­фии), почувствовав «заточенность в жизни», приговоренность и даже не депрессию — отчаяние. По приглашению д-ра Симкина он приехал в Калифорнию, а затем решил вернуться из Калифорнии в Нью-Йорк, но не с запада на восток, а через запад, вокруг света.

Первая остановка была в Японии, и он влюбился там в Киото. Затем, объехав весь свет, он устраивается в Эзалене («устраивается» — слишком сильно сказано, ведь он был вечным «цыганом»), навсегда оставив в своем сердце Киото и Израиль, остановка в которых явилась для Фритца своего рода странствованием в странствовании. В Эйнходе он по­знакомился с духом хиппи, и это стало для него большим ударом, поскольку до этого он всегда гнался за славой и признанием и не имел никакого понятия, что же это значит — ничего не делать.

В автобиографии он рассказывает, каким ударом было для него найти людей, которые лишь искали и искали нечто совершенно другого порядка, чем двигающее его возбужде­ние. Он отдался живописи и серьезно подумывал забросить свою профессию терапевта. Близко сошелся с Хиллелом (одним из основателей поселка и весьма примечательной личностью в длинном перечне израильских авторитетов), писавшим Джеку Гейнесу по поводу его книги в семидесятые:

2 Хотя я решил рассказать о деятельности Фритца в последний период его жизни и о Гештальт-терапии после Фритца, уже в типографии я вернулся к изначальному заглавию «Гештальт после Фритца» — из-за двойственности его значения в связи с двоякостью смысла слова «после» Потому что Гештальт-терапия Фритца «после Иерусалима» стала «после» него в том смысле, который имеют в виду, говоря о живописи после Рембрандта

«Он прямо мне сказал, что больше не хочет быть психи­атром, он не хотел больше заниматься психотерапией, он хотел полностью посвятить себя живописи и искусству, жи­вописи и музыке, так мне и сказал. Он распрощался с прошлым и, однако же, вернулся обратно к психотерапии, вернулся к тому, с чем распрощался, пережив то, что стало для него новым рождением».