|
Произнесение: «Это моя жизнь: я носом качу орех» — вдруг заставляет пациентку осознать, насколько в реальной жизни смиренна ее роль, «коленопреклоненна», тревожащаяся о ничтожном, вместо, чтобы выпрямиться и обратиться к действительно важному. После того как значение позы становится для нее ясным, она может в грезе же выпрямиться, стать вначале против стены, а затем против важного в ее жизни индивида. Подобная фантазия спонтанно противоположна содержанию ее видения, но ведет к противоположному в реальной жизни. В другом примере после произнесения: «Это моя жизнь: Я вовсю гоню по шоссе, но хочется расслабиться и уснуть» — пациент понимает, что загнан в противоречие между стремительной, полной стрессов и суеты гонкой за благами и желанием расслабиться, отдохнуть и помечтать. Возможно, именно это привело потом к тому, что индивид перечеркнул всю суету своей жизни и полностью изменил ее образ. Некоторые не способны выдать что-нибудь более существенное, чем сухое воспоминание образов из грез, вместо того, чтобы попытаться пережить воспоминания заново, это только подчеркивает их тенденцию к отчуждению грезы от «своего» переживания. Такое отчуждение в некотором смысле присутствует в каждой грезе, поэтому задачей Гештальт-терапии является реассимилировать ее содержание в эго и помочь индивиду принять ответственность за свои непризнаваемые силы, проецируемые «туда» в виде «странных образов». Когда попытка актуализации и соотношения видения не идет дальше словесной формулировки, такая реассимиляция может быть выполнена через обыгрывание различных элементов содержания. Обыгрывание видения обязательно влечет творческое переживание интерпретации или переложения в действие; таким образом вызывается увеличение творческой деятельности, выражаемой в самой грезе. Однако это только одна возможность. Может быть плодотворным заполнить пробелы фантазий или закончить видение, если оно по возвращении к действительности забылось. Столкнувшись с такой задачей, индивид обязательно обратится опять к видению и сольется со своей грезящей сущностью. Или же опишет словами черты, которые в грезе казались лишь невысказанными эмоциями, то есть у него с ними возникнет диалог. Есть лишь вероятность того, что индивид на самом деле «прислушается» к своему видению, став его частью. Идея обыгрывания грез не является чем-то новым или исключительным для Гештальт—терапии. Точно так же, как принцип «сейчас и здесь», разработанной Перлсом, был известен за многие сотни лет на Востоке в виде медитации, обыгрывание грез или видений является практикой, известной еще северо-американским индейцам. Возьмем, к примеру, следующее наблюдение иезуитского монаха семнадцатого века: — 122 —
|