|
– Что-нибудь случилось? Ну хотя бы поздоровайтесь со мной после двухлетней разлуки. Флоранс улыбнулась и любезно сказала: – Здравствуйте… Она протянула ему руку, которую только что отняла, но тут же снова отняла ее. Потом она опять улыбнулась, как бы говоря: «Вы уж извините меня», тряхнула головой и опустила глаза. – Да, – проговорила она, – случилось… – Я надеялся, – сказал Квота, – что мы помиримся… Она подняла голову, беспомощно развела руками, глубоко вздохнула и ничего не ответила. Молчал и Квота, потом проговорил: – Н-да, ваше поведение не слишком ободряет… Флоранс задумчиво поглядела на него. – А вы полагаете, что мне хочется вас ободрить? – тихо спросила она. Улыбка сошла с лица Квоты, но он, видимо, не обиделся. В его глазах сквозило любопытство, в котором были и укор и ирония. – Неужели вас не учили в детстве говорить спасибо? Но Флоранс не сдавалась. – Спасибо? Да я ничем не обязана вам! – твердо возразила она. – Вы – нет. Ну а дядя? Флоранс с насмешливым пренебрежением поджала губы. – Дядя Самюэль? Он или другой – это же чистая случайность. Просто он первый попался вам на пути, вот и все. – Но это еще не причина быть неблагодарной. – Пожалуй, да, – согласилась Флоранс. Она готова была признать себя неправой, чтобы хоть немного обелить Квоту. – Больше того, – продолжала она, – я рада отметить, что вы повсюду добились потрясающих успехов. Вот видите, я объективна. Ваши успехи еще поразительнее, чем я представляла себе, живя вдали. В первую очередь – высокие ставки. Взять хотя бы Эстебана – до вас он зарабатывал сто песо, а теперь, по его словам, получает три тысячи. Думаю, это правда. Но Квота удивился ее удивлению: ведь ни для кого не секрет, сказал он, что благодаря ему в Хавароне, где раньше была самая низкая в мире заработная плата, сейчас она самая высокая. Даже выше, чем в Соединенных Штатах. Пусть так, согласилась Флоранс, но такая высокая оплата труда связана со странными, мягко говоря, обязательствами… К чему они приводят, она смогла убедиться собственными глазами утром, так как сегодня пятница, нерабочий день, выделенный для еженедельных покупок. И Флоранс весьма живо нарисовала Квоте картину, которую своими глазами наблюдала: исступленно мечущиеся, обуреваемые страхом не выполнить норму покупок люди, толкотня, ажиотаж, человек с лодочным мотором, несчастный, изможденный Эспосито, слоняющийся словно тень среди монументов современной техники, которые разорили его самого и его столовую… — 97 —
|