|
Флоранс хотелось одновременно и поколотить и расцеловать его, такой глупостью оборачивалось его стремление жить «достойно». Но особенно возмущало Флоранс бесстыдство, с каким другие использовали это стремление. – И все же, – сказала она, – мне жаль, что вы не играете больше в шары. Хотя я и не корю вас за умывальники, тем более что, на мой взгляд, при такой системе мой дядя и сеньор Квота не остаются в накладе. Но Эстебан, почувствовав в ее словах открытый упрек, неодобрительно заметил: – Остаются ли они в накладе или нет, этого уж я не знаю, сеньорита, а вот, знаете ли вы, сколько я теперь зарабатываю? – Когда я уезжала в Европу, вы уже получали около восьмисот песо. А к моему возвращению вам обещали тысячу. – Ну, так вот, сеньорита, я получаю три тысячи. Эта цифра поразила Флоранс. – А вы не прибавили, Эстебан? – Ни одного сентаво, сеньорита. Флоранс не знала, что и думать. С одной стороны, пресловутые восемь умывальников, которые некуда поставить, и это без водопровода… А с другой – губернаторское жалованье. – Признаюсь, я этого не ожидала. Так у вас, наверное, сколотится неплохой капиталец? Эстебан, казалось, впервые растерялся. Он отвел глаза, и с его лица слетело выражение самоуверенности. – Видите ли… – начал он, – из-за того… уж если на то пошло, у меня скорее неплохие долги. Ведь столько приходится покупать всего… – Почему же – приходится? Эстебан был похож на собаку из басни, которая вынуждена признаться голодному волку, что расплачивается за свою сытую жизнь ошейником. – Дело в том… – промямлил он, – дело в том, что наш заработок зависит от наших покупок: чем больше мы покупаем, тем больше зарабатываем, если же мы покупаем мало, то и заработок уменьшается… Короче говоря, сложа руки сидеть нельзя. – Ясно, ясно, – пробормотала Флоранс. – Все совершенно ясно… Теперь ей стали понятны и ванны, и умывальники, и транзисторы, и часы во всех карманах. Да, Квота действительно сила. Флоранс вновь охватили самые противоречивые чувства. Но она подавила их и спросила у Эстебана: – Ну, а, в общем-то, Эстебан, вы счастливы? Я хочу сказать: счастливее, чем прежде? Эстебан энергично кивнул головой, но голос выдал его – в нем уже не звучало недавней уверенности. – Конечно, сеньорита, – сказал он, помолчав, – даже если иногда и… Он снова замолк. – Что иногда? – подбодрила его Флоранс. Внезапно с Эстебана слетела вся его напыщенность. Щеки его как-то сразу обвисли, плечи опустились, живот втянулся. — 84 —
|