|
– Может, завести небольшую счетную машину, которая будет вычислять среднее арифметическое время, – предложила она. – Вот это да, – обрадовался Эстебан, не уловив в словах Флоранс иронии. – Надо будет сказать сеньору Квоте. – А также и какую-нибудь машину посолиднее, на тот случай, если первая испортится, – продолжала все так же шутливо Флоранс, хотя сама чувствовала, что шутки получаются тяжеловесными. – Непременно, – согласился Эстебан, ничтоже сумняшеся, – как же без запасной. – А карманов у вас хватит на все это хозяйство? – Как-нибудь устроимся. Раз надо, значит, надо, – сказал Эстебан. Вконец обескураженная Флоранс вздохнула и ласково сказала Эстебану: – А ведь когда-то у вас были только одни старые добрые часы, и они не доставляли вам никаких хлопот. Понял ли Эстебан наконец, что сеньорита над ним подшучивает? Похоже было, что он уловил в ее словах скрытую насмешку. Его заплывшее лицо, на котором так ни разу и не промелькнула улыбка, стало еще более важным, еще более торжественным. Казалось, он смотрит на Флоранс с суровым осуждением. Затем Эстебан расправил плечи, ставшие чуть не вдвое шире против прежнего, и выпятил довольно объемистый живот, словно нотариус, гордый своим званием. – Дело в том, сеньорита, – надменно заявил он, – что раньше мы отказывали себе во всем. Короче, жили, как звери какие-то. Упрек был достаточно завуалирован. Однако Флоранс поняла, что некстати напомнила ему о том времени, которое он не одобряет. Желая перевести разговор, Флоранс заметила: – Какая у вас красивая форма, Эстебан. – Вот эта? – сказал он, оглядывая свои рукава и позументы. В голосе его прозвучало презрение. – Это же будничная, – объяснил он. – Да и потрепанная к тому же. «Представляю, какая у него парадная форма», – с раздражением подумала Флоранс, а вслух сказала: – Просто не узнаю кабинета. Честное слово, можно подумать, что это кабинет министра. Или мебельный склад. Эстебан вслед за Флоранс обвел глазами кабинет. – А ведь правда, раньше он выглядел иначе, – заметил он. – Смешно, до чего же все быстро забывается. Я уже и не вспомню, как здесь было до сеньора Квоты. Помню только – очень невзрачно. – В общем, дорогой мой Эстебан, – сказала Флоранс, – вы, кажется, довольны жизнью? – Еще бы. Жаловаться не на что. – Все идет так, как вам хотелось? – Обижаться не могу. Но все же по лицу его пробежала тень. Поколебавшись, он наконец решился и доверительным тоном, словно на исповеди, сказал: — 82 —
|