|
Все видят следы, совершенно свежие и отчетливые, причем они совершенно не похожи на следы обеспокоенного зверя. Ведут прямо вперед, без отклонений. Быть может, Хозяин решил играть: кто кого перехитрит? Все играют, даже Бог. Но, похоже, Хозяин играет уж очень дерзко. На что он надеется? Что в стене в нужный момент откроется дверь? А, может, он лучше нас знает местность? Может, мы останемся в дураках со всеми нашими рогатинами и трещотками? С нашими приглушенными шагами и (признаемся самим себе) нашей тревогой? Случайно, не ждет ли Хозяин просто смерти, которую мы несем ему на тарелочке? Согласитесь, это была бы не дверь, а ворота, триумфальная арка! Это объяснило бы, почему, если судить по его следам, он направляется к стене, чтобы там остановиться, не пытаясь убежать налево или направо. Как бы там ни было, мы идем вперед. Вот мы проходим сквозь последние кусты. Перед нами пустое пространство до самой стены. Сперва ничего не видим. Тремя быстрыми шагами Ланглуа выходит вперед. Раскинув руки в стороны, он медленно колышет ими вверх и вниз, словно пытается улететь, он подает знак: стоп, тишина! Мы слышим похрустывание шагов, продирающихся за нами сквозь кусты с факелами. Света все больше и больше. За нами в кустах слышен шорох одеяний старшей егермейстерши и Сосиски. Вот он, вон там! Мы видим его! Именно там, где я и полагал. В том месте, в которое с самого утра мы старались загнать его с помощью фанфар, с помощью нашего телеграфа и наших церемоний. Так вот, он там. Спокоен, словно сам, по своей охоте выбрал это место. Лежит под выступом, нависающим над основанием стены. Смотрит на нас. Мигает из-за яркого света факелов. Единственное движение — то поднимает, то опускает уши. Если бы не было Ланглуа, как мы насладились бы расправой над ним! С риском перестрелять друг друга. Даже с риском, что, воспользовавшись суматохой от криков, от выстрелов, от дыма, от наших глупостей (которые мы натворили бы, бросившись на него со всех сторон), он сумел бы одним прыжком выскочить из нашего круга и оказаться в лесу. — Тихо! — сказал Ланглуа. И замер, раскинув руки, словно парил в воздухе. Тишина! Опять слышен лишь шелест факелов, словно полет голубей. Ланглуа движется вперед. У нас нет желания идти за ним. Ланглуа шаг за шагом наступает. Среди усыпившей нас внезапно тишины, пока Ланглуа медленно, шаг за шагом, продвигается вперед, одно событие подтверждает важность момента: воздушная легкость, с какой королевский прокурор раздвинул своим животом наши ряды. — 63 —
|