Семейная терапия

Читая эту историю семейной терапии, у вас может появиться желание рассмотреть утерянное наравне с приобретенным. Воз­можно, вы решите, что кое-кто, подобно Дону Джексону, Вирд­жинии Сатир или Натану Аккерману, представляют некую цен­ность, чтобы возродить их и изучить более пристально. Вы также можете открыть, что системная теория — это более богатое и сложное явление, чем могла бы предложить современная прак­тика, или что, в конце концов, кибернетическую метафору пока рано сдавать в утиль.

Мы постарались сделать все возможное, чтобы рассказать вам историю семейной терапии достаточно последовательно, чтобы вы увидели, как поле стало таким, каково оно сегодня, а также достаточно подробно, чтобы вы открыли для себя некото­рые важные моменты, которые ни в коем случае нельзя упускать из виду. Поскольку истории инноваторов и их инноваций нераз­делимо переплетены друг с другом, мы проследим за судьбой наи­более важных идей и практик, оставив на последующие главы рассмотрение их самых важных и современных последствий.

Читая эту историю, оставайтесь открытыми для сомнений и будьте готовы перепроверить простые допущения, включая оче­видное, что семейная терапия началась с великодушной попыт­ки поддержать институт семьи. Истина такова, что сначала се­мейные терапевты столкнулись с семейной системой как с се­рьезным сильным противником.

Необъявленная война

Хотя мы и склонны считать, что психиатрические лечебни­цы — это места насильственного заключения, изначально они строились для спасения умалишенных от гонений их родствен­ников, от жизни под замком где-то на задворках семьи. В соот­ветствии с этим, кроме как для целей взять на себя ответствен-

35

Майкл Николе, Ричард Шварц

ность, госпитальные психиатры еще долгое время держали се­мью на расстоянии вытянутой руки. Клиницисты XX века пони­мали роль семьи в порождении психиатрических проблем, но считали, что ее исключение из лечения необходимо для ослабле­ния ее разрушительного влияния. Однако в 50-х гг. два сбиваю­щих с толку события заставили терапевтов признать силу семьи, воздействующую на курс терапии.

Терапевты стали замечать, что зачастую, когда пациент шел на поправку, кому-то в семье становилось хуже, — будто семье необходим симптоматийный член. Это как при игре в прятки — неважно, кто прячется; пока кто-то играет эту роль, игра может продолжаться. Однажды Дон Джексон (Jeckson, 1954) лечил жен­щину с трудноизлечимой депрессией. Когда ей наконец стало лучше, ее муж стал жаловаться, что его состояние ухудшается. Ей становилось все лучше, а муж потерял работу. В конце концов, когда она окончательно выздоровела, муж покончил жизнь са­моубийством. Очевидно, стабильность этого человека происте­кала из болезни его жены.