Один к одному. Беседы с создателями семейной терапии

Нередко люди заблуждаются, не понимают, насколько в действительности проста и в своей основе консервативна моя точка зрения. Прежде всего, некоторые думают, что я против психиатрических больниц, против психиатрического лечения. Разумеется, я считаю, что глупо давать приют бездомным при содействии медицины. Но у меня нет никаких возражений, если решение добровольное. Если человек хочет, чтобы его поместили в психиатрическую больницу, если будет платить – пожалуйста! Если кто-то хочет завести свою психиатрическую лечебницу, где за лечение пациенты платят – пожалуйста!

Далее, мало кто понимает, что мои возражения против принудительного помещения в психиатрическую больницу и против оправдания правонарушителей, признанных невменяемыми, – две стороны одной медали. В первом случае человека лишают свободы, хотя он ни в чем не виновен; во втором случае человека избавляют от наказания, хотя он виновен в преступлении. Неважно, сколь часто имеет место подобное посредничество. Неважно, 800 тыс. человек находится в психиатрических больницах или 100 тыс. Неважно, часто или редко оправдывают преступников – как невменяемых. Подобные публичные действия психиатров есть символ власти психиатрии, символ признания психиатрии государством как главнейшего помощника в деле управления и обеспечения "внутреннего спокойствия". Подобные действия и приговоры психиатров напоминают ритуальную мессу. Психиатры и только психиатры могут сказать, кто шизофреник, кто психотик, кто отвечает за преступление, кто убьет и т. д. Абсурд – если, конечно, не принимать все на веру.

Инт.: Я говорил с разными людьми, завоевавшими известность в обсуждаемой области, и был удивлен: как же рано у них сформировался свой особый взгляд. Вы, по существу, двадцать пять лет пишете об одном. Ваши идеи сегодня отличаются от тех, с которыми вы начали? Ваш взгляд на вещи хоть как-то переменился?

З.: Разумеется, мой взгляд на принудительное помещение в психиатрическую клинику, оправдание преступников как невменяемых, мифологию психиатрии, мифологию психоанализа и т.п. не менялся. Но, думается, изменился стиль подачи идей. Вначале я адресовался к психиатрам, но очень скоро бросил это. Пробовал обращаться к широкой аудитории – к ученым, представляющим общественные науки, к правоведам, студентам, интеллигенции, к широким читателям.

Инт.: Не считаете ли вы себя больше писателем, чем психиатром или психотерапевтом?

З.: Хотел бы считать себя и тем, и другим, и третьим, но главное – социальным философом и критиком, в особенности критиком союза между психиатрией и государством, между медициной и государством... Хотел бы считать, что разоблачал... что – не побрезгую медицинской метафорой – проанатомировал "терапевтическое государство".