Один к одному. Беседы с создателями семейной терапии

Картер: Кто-то на собрании поинтересовался: "Какой процент занимающихся семейной терапией составляют, по-вашему, женщины?" Мы, прикинув, сказали: вероятно, 70--80%. Тогда та же участница спросила: "Какой процент ведущих психотерапевтов, занимающихся семьей, – женщины?" Минимум – согласились мы.

Инт.: К тому времени, когда ортопсихиатры собрались на свой съезд, они уже, думается, имели за плечами опыт семинаров, публичных дискуссий по женскому вопросу, идеи феминизма уже проникли в эту среду. Почему, как вы считаете, вашей четверке удалось привлечь такое внимание?

Картер: Потому что мы делали упор на практику. Мы касались политики, но главное – старались увязывать идеологию с практикой.

Инт.: Каким вопросом вас больше всего озадачили?

Картер: Наверное, вот этим – как можно заниматься семейной терапией, не становясь защитником патриархальных, консервативных представлений, которые символизирует традиционная семья? Иными словами, как можно быть одновременно феминисткой и работать в семейной терапии?

Инт.: Сблизившись друг с другом на почве женского вопроса, вы сами продолжали работать в прежнем направлении или что-то переменилось?

Картер: Помню, я буквально места себе не находила два-три дня перед большой конференцией, которую мы устроили после той встречи с ортопсихиатрами. Мы ведь договорились, что будем регулярно устраивать конференции, чтобы распространять наши идеи. На большой конференции – она проводилась в Нью-Йорке – я собиралась представить тему повторных браков. Обычно, если спросить меня о таких семьях, я поведу речь о треугольниках, семейных структурах, тому подобном. Но перед нью-йоркской конференцией я ломала голову: каким образом все это увязать с женским вопросом? Я поняла, что у меня не получится гладкого выступления. Я просто не могла соединить мои идеи и клинические наблюдения в убедительное целое, что обычно мне давалось без усилий по любой теме, имеющей отношение к семейной терапии. Я чувствовала, что я только учусь анализировать привычный материал новым способом.

Пэпп: Я перед нью-йоркской конференцией вспоминала один случай и неожиданно увидела все в ином свете. К тому времени я уже имела свою пленку, на которой был записан случай семьи с подростком, страдавшим суицидным синдромом; о матери в такой семье обычно говорят – деспотичная, властная. Прежде всякий раз, когда я прокручивала пленку, иллюстрируя тему подросткового периода, аудитория единодушно осуждала мать; считалось, что мать слишком вмешивается, мать – главная проблема семьи. Но готовясь к нью-йоркской конференции, я увидела все иначе. Я поняла, что муж этой женщины, по существу, отсутствовал в семье и что женщина несла целиком и полностью ответственность за ребенка. Это была типичная "начальничья жена", сама она никогда не работала и только мечтала о том времени, когда муж выйдет на пенсию. А тогда, как они планировали, супруги наконец насладятся жизнью. Планы планами, а муж сменил работу, когда их ребенку исполнилось восемь, и следующие пять лет практически не бывал дома. Чем еще женщине оставалось жить? Они с мужем пришли к психотерапевту единственно потому, что их сын страдал депрессией и склонялся к самоубийству.