|
Инт.: Почему же, как вы думаете, занимающиеся семейной терапией часто остаются равнодушными к вопросам, которые вы поднимаете? Пэпп: Семейная терапия под контролем мужчин. Ведущие профессионалы-мужчины раскрывали и развивали свои возможности, пока их жены оставались дома и растили детей. Женщины нашей профессии в действительности берегли свое время для своих семей, не стремились всем сердцем к тому, чтобы совершенствоваться, сделать карьеру. Картер: Терапию семьи разрабатывали психиатры, сконцентрированные на эмоциональной жизни личности. Какие бы ни были причины, но факт остается фактом – они исходили из своей точки зрения и поместили личность в более широкий контекст. С этого и началось новое направление в психиатрии – семейная терапия, обязанная своим возникновением профессионалам высокого уровня. А раньше непрестижную, незаметную "работенку" исполняли люди, занятые в сфере социальных проблем, по преимуществу женщины. Но зачинатели нового направления, поместив личность в контекст семьи, забыли поместить семью в контекст культуры. Откуда и следующий этап в развитии направления, откуда и "Женский проект". Силверштайн: Обычно женщины, приходящие в нашу сферу деятельности, не замечали "перекосов". Мы усваивали мужской взгляд на предмет, потому что считали: это главное условие, иначе не стать "профессионалом". Нам потребовалось время, чтобы соединить наш женский опыт с практикой семейной терапии. Инт.: Давайте поговорим о роли психотерапевта. В чем вы видите различие между вашим подходом и тем, когда исходят от проблемы? Уолтерз: Я не уверена, что я теперь сосредоточиваюсь просто на проблеме. Не думаю, что единственная цель терапии – покончить с симптомом. В равной мере важен процесс, ведущий к снятию симптома. Мы должны осознавать нашу собственную систему ценностей и то, каким образом она отражается в способе нашего психотерапевтического вмешательства. В конечном счете вопрос сводится к тому, расширился ли опыт и повысилась или нет благодаря терапевту самооценка всех членов семьи. Что касается женщин, то моя позиция такова: с ними, как с любой угнетенной группой, следует проводить дополнительную работу. И моя линия – способствовать расширению их компетенции, в особенности там, где они были ущемлены в результате дискриминации. Картер: Я приведу вам пример, как подобная позиция отражается в психотерапевтической практике. Недавно я наблюдала за работой с одной супружеской парой. Муж – верх рассудительности, собранности: костюм-тройка, атташе... прямиком из аэропорта. Жена – совершенно подавленная, посмотреть на нее – ей место в ближайшей психушке. Рассудительный муж говорит: "Ну вот, целыми днями сидит, запершись в спальне. Ничего не хочет делать". Женщина-терапевт переключается на нее. "Вам, – спрашивает, – ничего не хочется делать?" Женщина-терапевт полностью солидарна с рассудительным мужем – да, ужасная личность перед ней! И что творит! Пациентка поднимает глаза, отвечает: "Он хотел..." И дальше перечисляет, добравшись чуть ли не до девяти сотен, вещи, которые ее муж хотел, чтобы она сделала, пока он был в командировке. А потом добавляет: "Я не собираюсь этого больше делать". Женщина-терапевт: "Вы хотите сказать, что ничего вообще больше не собираетесь делать в доме?" Тут я постучала в смотровое окно. Я вызвала терапевта и сказала: "Эта пара – дорожный каток и "тряпка". Что ж вы вытираете об нее ноги!" — 62 —
|