|
– Ладно, не томи. На какой вопрос Гильберта ты ответил? – Entscheidungsproblem[6], – сказал Руди. – То есть? Алан объяснил: – Гильберт хотел знать, можно ли в принципе доказать истинность или ложность любого высказывания. – Но Гёдель все изменил, – произнес Руди. – Верно. После Гёделя вопрос стал звучать так: «Можно ли определить, доказуемо или нет некое – любое – конкретное высказывание?» Другими словами, есть ли механический процесс, посредством которого мы в состоянии отсеять доказуемые утверждения от недоказуемых? – «Механический процесс», Алан, это вообще‑то метафора… – Ладно тебе, Руди. Мы с Лоуренсом не боимся механики. – Усек, – сказал Лоуренс. – Что значит «усек»? – спросил Алан. – Твоя машина – не для дзета‑функций, а другая, о которой мы говорили… – Она называется Универсальная Машина Тьюринга, – сказал Руди. – Вся эта хреновина нужна, чтобы отделять недоказуемые утверждения от доказуемых, верно? – Вот для чего я придумал ее основную идею, – сказал Алан. – Так что на вопрос Гильберта ответ уже есть. Теперь я хочу на самом деле ее построить, чтобы обыграть Руди в шахматы. – Ты еще не сообщил бедному Лоуренсу ответ, – напомнил Руди. – Лоуренс сообразит, – сказал Алан. – Ему будет чем себя развлечь. Скоро стало ясно, что Алан на самом деле хотел сказать: «Будет чем себя развлечь, пока мы займемся друг другом». Лоуренс засунул блокнот под брючный ремень, взял велосипед, отъехал ярдов на двести к сторожевой башне, поднялся по лестнице на платформу и сел спиной к заходящему солнцу, примостив на коленях блокнот, чтобы свет падал на страницу. Сперва он не мог собраться с мыслями, потом его отвлекли сполохи на северо‑востоке. Он подумал было, что это отблески заката на облаках, но свет шел явно из одного места и к тому же мерцал. Тогда Лоуренс предположил, что это молния, однако свет был недостаточно голубой и резко менялся под воздействием (надо полагать) каких‑то могучих событий за горизонтом. Когда солнце скрылось за противоположным краем мира, свет на горизонте Нью‑Джерси превратился в ровное сияние, того же цвета, что от фонарика, когда под одеялом смотришь на него через пальцы. Лоуренс спустился с башни, сел на велосипед и покатил через Сосновую пустошь. Вскоре он выехал на дорогу, которая шла примерно в нужную сторону. Большую часть времени молодой человек вообще ничего не видел, даже дорогу, но часа через два отблески света легли на щебенку под колесами, и ручейки между сосен превратились в горящие трещины. — 14 —
|