Семинар с доктором медицины Милтоном Эриксоном

Эриксон: Да, с какой-то мыслью. В моем лице Роза защищается от человека вообще.

Зейг: Это замечательно. Мне нравится такое разграничение.

Эриксон: Я хотел бы обратить ваше внимание на то, как она мне помогала. Вполне естественно, что пациент может сопротивляться и делает это. Я предполагал, что она будет противодействовать мне.

Эриксон: Я сказал: “Пациент может сопротивляться” — и она тут же проявила сопротивление.

Зейг: Когда пошевелилась?

Эриксон: Угу. Да. Чтобы устроиться поудобнее.

Зейг: Перемена позы приближает ее к тебе. Она придвигается к тебе поближе и устраивается удобнее, облокотившись на подлокотник. Все это она проделала, когда ты произнес слово “сопротивление”.

Эриксон: Да.

Зейг: Значит, сопротивляясь, можно двигаться и в положительном направ­лении.

Эриксон: Слово “сопротивление” приобретает новый смысл. Оно означает “покой, удобство”, и я одобряю ее способность сопротивляться.

Зейг: До сих пор ты разговаривал с ней непосредственно или говорил о ней косвенно, но как только она закрыла глаза, ты отстранился от нее, интонационно изменил голос и переключился на группу. Почему?

Эриксон: Пусть она наслаждается покоем. Она его заработала, пусть им наслаждается. Я отстранился из уважения к ее покою.

Эриксон: И тем самым прекрасно проиллюстрирует такое противодействие.

Эриксон: Вот она отодвинулась от меня, она проверяет надежность полученного через сопротивление покоя. Она все еще наслаждается им. Говоря другими словами, покой — ее заслуга.

Зейг: Ты использовал слово “противодействие”, когда сказал, что она “прекрасно проиллюстрирует такое противодействие”. Таким образом, чувство сопротивления приобретает еще один положительный оттенок.

Эриксон: Сама того не сознавая, она сейчас распрямит ноги. Но ей хочется доказать, что ей это не надо. Все правильно. Каждый пациент всегда хочет малость поупираться. Здесь врач должен пойти ему навстречу. (Пауза. Роза наклоняется вперед, но ноги на распрямляет.)

Эриксон: “Каждый пациент всегда хочет малость поупираться”. С моего разрешения, она будет настаивать на своих скрещенных ногах. Так как всегда хочется хоть малость поупираться. Например, вот шарик, вот куколка и вот машинка — это тебе, а это мне.

Зейг: Да, это детский подход.

Эриксон: Детей учат делиться своими игрушками, а все-таки это — мое. Ким, как дитя Востока (Ким — приемная внучка доктора Эриксона), унаследовала мышление многих тысяч поколений вьетнамцев. Ким хватило года, чтобы внушить Бетти Алисе одну, по ее мнению, весьма замечательную мысль. (Бетти Элис удочерила Ким, когда ей было девять месяцев от роду.) Двухгодовалая Ким внушала ей: “Это игрушки Дэвида, только Дэвид может с ними играть. Это игрушки Майкла, только Майкл может с ними играть. Это мои игрушки, только я с ними играю. Это наши игрушки, и мы все с ними играем”. Для тысяч поколений вьетнамцев “этот участок земли — мой”. И вот поколение за поколением обрабатывают один и тот же участок земли одним и тем же допотопным способом.